Свитер - [32]

Обезьянки, смотрите, смотрите, какие обезьянки! — кричала Сандра, когда ее в первый раз привели в зоопарк. И вместо того чтобы подобно другим детям застыть возле клетки с разинутым ртом, внучка, которой шел тогда то ли пятый, то ли шестой годик, начала гримасничать, передразнивая шимпанзе и подражая звукам, которые они издавали. Животные с любопытством уставились на девочку, а та по-настоящему вошла в роль. Она уже в пять лет была актрисой. И разыгрывала целые спектакли.

А вот сейчас она ничего не разыгрывает. Сейчас она плачет взаправду. Бедняжка Сандра, единственная драма, в которой она не знает, как играть свою роль, это драма жизни.

проймы

Долорс пришлось четыре раза распускать все, что она связала. Ну ладно, первый раз — из-за того, что неправильно посчитала, сколько петель надо убавить. Но остальные три раза она просто сбивалась со счета, потому что невозможно сосредоточиться, когда вокруг творится форменное безумие. Долорс только диву давалась, глядя на то, что происходит в доме по выходным, — сплошная нервотрепка. Не будь Леонор ее родной дочерью, а Сандра и Марти внуками, она, может, посмеялась бы над этим, и все, но они ведь ей не чужие, вот и болит душа, видя, как все катится к концу — предсказуемому, это да, но оттого не менее горькому, как рушится то, что не может не разрушиться. Долорс покрепче сжимала крючок и продолжала вязать, убавляя петли, и старательно считала, вернее сказать, пыталась считать, потому что стоит ошибиться, и проймы получатся слишком широкими, а спинка зауженной, вот так, одна петля с одного края, одна — с другого, очень хорошо, ох уж этот конец недели, тут не подстрахуешься, никогда не знаешь заранее, как пойдут дела и сколько успеешь сделать. Единственное, что ей известно наверняка, так это то, что ни один человек не способен учиться на чужих ошибках, ну, и еще то, что сейчас в комнате никого нет, кроме ее самой и Леонор. Леонор ничего не говорит, только что-то напевает, должно быть, все-таки влюбилась в своего мерзкого патрона, хотя вряд ли, да нет, дочка, не может быть. Ой-ой-ой, опять сбилась, здесь же нужно убавить всего одну петлю, а не три, опять распускать… Ну, Долорс, давай, соберись, а то ты провозишься с этим свитером до самой весны и бедняжке Сандре не удастся его поносить до следующего года, так что выкинь из головы всякие глупости и сосредоточься на счете.

Легко сказать. Впору уже билеты продавать на представления, которые дают в этом доме. Кто бы мог подумать, что в такой на первый взгляд абсолютно нормальной семье возможны подобные выкрутасы. Что ж, видно, это неизбежно, рано или поздно, но наступает день, когда тебе остается только ахнуть: не может быть, чтобы это случилось у нас. Долорс. Она услышала, как кого-то позвали — Долорс, но не обратила на это внимания — мало ли в мире женщин с таким именем. Его ребенок тоже хотел подняться на колесо обозрения, ведь с высоты открывается такой чудесный вид на Барселону. Дела на фабрике у Эдуарда шли не особенно хорошо, и даже в воскресенье он не мог выкроить время и сводить дочерей на аттракционы. Так что с ними туда ходила Долорс. В тот день старшая гостила у подружки, бывает такая пора в жизни детей, когда для них самое главное удовольствие — провести выходной не дома, а у кого-нибудь из друзей, так что Тереза отсутствовала, — к счастью, потому что если бы Антони увидел ее и узнал, что ей двенадцать лет, остальное стало бы ясно, как дважды два четыре. А почему, собственно, четыре? А, например, не двадцать пять, как говорили эмпирики. Я нисколько не удивляюсь, мама, что ты решила изучать именно философию, иногда со смехом говорила ей Тереза, ты задаешь такие вопросы, которые больше никому и в голову не придут, ну кто может поставить под сомнение, что дважды два — четыре? Долорс нравилось говорить с дочерью на такие темы, да, все в это верят, стало быть, этого достаточно, доверься этим «всем», Тереза, а они потом подставят тебе подножку, в голосе Долорс звучала ирония, конечно, главное, убедить людей, а остальное не важно, все дело в том, что ты погрязла в политике, дочка, вы способны принять любую ложь, лишь бы люди за вами пошли, лишь бы мы снова голосовали за вас. Это зависит от партии, пыталась втолковать ей Тереза. Ах да, с еще большей насмешкой парировала Долорс, извини, ведь ты со своими друзьями всегда отстаиваешь правду, и только правду, я и забыла.

Но тогда Тереза еще не размышляла о таких вещах, ей было всего двенадцать, она проводила время с подругой, возвращалась домой поздно вечером, у нее уже наступила менструация и начала расти грудь. А Леонор исполнилось всего четыре года, она показывала пальцем на колесо обозрения и говорила, что хочет туда, и на самолет, и еще вон туда и туда, девочка почти кричала, и ее звонкий голос бил по ушам, хорошо, хорошо, соглашалась Долорс, они уже почти отстояли очередь, когда откуда-то сзади, очень близко, она услышала свое имя, но не обернулась, пока ее не позвали снова, не хватало еще отозваться сразу и убедиться, что ошиблась и это вовсе не тебя. Но обращались точно к ней, и, когда она поняла, кто это, у нее подкосились ноги. Усы. Морщинки, след прошедших лет. Но взгляд тот же и та же улыбка. Антони, выдохнула она, и мир поплыл у нее перед глазами. Сколько лет, произнес он, чуть помолчав. Много, ответила она. Кто это? — раздался тоненький голосок, и она увидела глаза, которые сосредоточенно смотрели на нее откуда-то снизу. Одна папина знакомая, объяснил Антони. Мальчику было лет семь-восемь. Тогда Леонор, не желая отставать, в свою очередь спросила: кто это? Долорс ответила: один мамин знакомый, и все четверо засмеялись. Они сели в одну кабинку, и, пока дети рассматривали, что творится внизу, взрослые вежливо, почти равнодушно, расспросили друг друга, как дела, смотри, вон мама, ма-а-ма-а, закричал мальчик, и кто-то махал ему снизу, это моя жена, сказал Антони, издали она казалась миниатюрной и очень милой, было заметно, что женщина в положении, я скоро опять стану папой, так что я тебя обогнал. Вторая моя дочка гостит у подруги. Она старше. Ни слова больше о Терезе, только это. Где ты работаешь? — спросила Долорс. У меня небольшой магазинчик. Он улыбнулся и добавил: книжный. Долорс не удержалась от удивленного возгласа и спросила, где находится магазин. Оказалось, совсем рядом с ее домом, но она ни разу в него не заглядывала, потому что уже много лет все книги покупала в другом магазине, всегда в одном и том же. Антони вынул из кармана визитку и протянул Долорс: заходи как-нибудь, я всегда на месте, сделаю тебе скидку. Она улыбнулась, и на этом их время кончилось — они спустились вниз, и каждый пошел в свою сторону, думая про себя, что многое переменилось и оба они уже не те, что прежде.