— А я даже не знал, заряжены ли они, — смеялся Свиппер, рассказывая эту историю Максу. — Понимаешь, не было времени проверить. Я наткнулся на ракеты, когда шел к тому городу… — Он замолчал, улыбнулся. — И все-таки в этом что-то есть! Ты только вслушайся — Наша Дама из Парижа!.. Музыка, правда?
— А может, ты просто влюбился, а? Это бывает иногда. В конце концов все мы человеки, порой хочется хоть какого-то счастья.
— Нет, не то! Не то, Макс, не о том! Конечно, я влюбился, конечно, я думаю о ней, воображаю ее, но это нечто большее, чем любовь к человеку. Мне кажется, я прошел уже ту точку на кривой своей жизни, когда мог бы быть счастлив или несчастлив. Как тебе объяснить?.. Это в другом измерении. Мне нужен мой мир, мой собственный мир! Знаешь, какая у меня мечта? Выйти однажды из собора, взглянуть на небо, а там только звезды! Понимаешь, чтобы все как тогда, когда на Земле еще жили люди… Ты только не смейся, но я уже начал чистить от мусора орбиту! И площадь перед собором, и внутри… Однажды мы с тобой вместе войдем под его своды, и я покажу тебе мое открытие. Мы снимем скафандры и молча постоим, просто молча постоим и посмотрим на это чудо! А пока надо чистить, надо каждый день чистить мир… — Он посмотрел на Макса, улыбнулся, спросил: — Слушай, я все думаю, почему человеку приятнее знать, что Вселенная расширяется? Значит, ему не все равно, значит, есть еще надежда…
Его нашел Макс.
На обратном пути он заскочил повидаться на орбиту, но станция была пуста. Бывает пустота присутствия — человек вышел, но вот-вот вернется; на станции пустота была другой. Макс почувствовал это сразу. Джек был еще жив, поэтому сработал индикатор живого. Он пересек расчищенную от завалов площадь, вошел под гулкие своды собора и, обогнув возвышение алтаря, увидел их обоих. В сером свете сумрачного дня Свиппер лежал, уткнувшись головой в крохотный клочок земли. Прозрачный экран шлема был поднят, и открытые глаза смотрели прямо перед собой на несколько слабых зеленых травинок.
— Вот тут я его и нашел. — Макс повел рукой. Обернулся к стоявшим поодаль Доктору и женщине. Он вызвал их сразу, как только вернулся за инструментом на станцию. — Похоронил я его снаружи, у соборной стены, так, как это делали когда-то. Хотите посмотреть?
Они пересекли алтарь, прошли по центральному проходу, обогнули мощное здание собора. Прямо у его стены возвышался холмик могилы с грубо сколоченным крестом. Какое-то время они стояли молча, смотрели на коричневые, ссохшиеся комья земли, слушали, как воет несущийся над развалинами города ветер.
— Нетерпение!.. Он был светлый человек!.. — Макс повернулся, посмотрел на двух других. — Может быть, последний, кто имеет право называться этим именем…
Женщина закусила губу:
— Он что, действительно любил эту… ну… Даму из Парижа?
Макс кивнул. Доктор сморщился, взглянул на вмонтированные в запястье скафандра часы.
— Он был чужим. Мутант. Боковая, неглавная ветвь развития. Такие не выживают! Хотя аналитик, конечно, классный! — Доктор выдержал приличествующую случаю паузу, обратился к Максу: — Ну а ты что намерен делать?
Макс пожал плечами:
— Не знаю!.. Поживу немного на станции, пригляжу за собакой, подожду…
— Кого?! — Док хмыкнул.
Макс не ответил. Он долго еще смотрел вслед удалявшейся фигуре Доктора, потом повернулся к женщине, спросил:
— Я слышал от Свиппера, что ваш сын родился на Земле. Это правда?
