Свинская история - [3]

– Привет, – сказал он гостям. – Слушай, Максимыч, ты бы вот это своей телке купил? Бери, блин! Недорого отдам!

Начальник охраны по телкам не промышлял, ему после всех нервотрепок, связанных с Авантюрой, с женой бы управиться – и то хорошо, но бюстгальтер он взял решительно, посмотрел на ценник, крякнул и тут же отстегнул цену. А цена была за двести баксов…

– Да? – спросил Горыныч, глядя на деньги. – Ты что, серьезно? А я думал – нет такого идиота, чтобы купил эту хренотень.

Потом вздохнул и скорбно произнес:

– Есть такой идиот. Тихо, Максимыч, это не ты. Это я.

И на старуху бывает проруха, и опытный рекетир иногда так подставится – любо-дорого посмотреть! У Горыныча завелся должник. Деньги были не слишком крупные, но и дарить их какому-то уроду вроде незачем. Урод имел хорошую дачу, которую вполне мог продать, расплатиться с Горынычем, а себе взять коттедж попроще. Но он предложил кредитору свою долю в итальянском бутике, оценив ее в какие-то немыслимые баксы.

Горыныч знал, что бутик – это круто. Опять же, итальянский. Он знал, что вся городская аристократия обязательно должна одеваться в бутиках. И сам, бывая за границами, кое-чего там прикупал. Он не сообразил только, что одному городу их требуется не так уж много. И цена должна хоть как-то соответствовать качеству, потому что народишко ныне поумнел и не бросается на лейбл, как голодный – на мыло.

Он получил заведение, которое, конечно, можно было хоть бутиком назвать, хоть строфокамилом, хоть астролябией, а по сути оно являлось загнивающим магазином, не знавшим нового завоза с позапрошлого года.

Но слово Горыныча обратного хода не имело.

– У тебя бутик, а у нас Авантюра, – сказал Максимыч и выдвинул две версии: либо «известное в городе имя» разозлилось и убрало Ромку напрочь, а само смылось, либо блуждающий по двору хряк довел «известное в городе имя» до инфаркта, и теперь оно валяется в каких-нибудь декоративных кустах, а Ромка на всякий случай спрятался.

– Хреново, – сказал Горыныч. – Ну, так. Едем к этому козлу, и пусть нам Ромку предъявят. Если козел помер – туда и дорога. Если жив. М-да… Если жив… то ненадолго.

Начальник охраны и руководитель пресс-службы покивали. Все правильно – Горыныч живет по понятиям и за Ромку расчет будет суровый.

Но, когда они целым кортежем приехали к особняку «известного в городе лица», ждал их сюрприз, от которого крыша едет конкретно.

За кованым чугунным забором на английском газоне пасся благодушный хряк. Один. А второй стоял на мраморных ступеньках особняка и казал клыки обслуге, наскакивавшей на него с какими-то палками.

– Максимыч, это как? Я вроде не пил, – сказал Горыныч. – Их точно два?

– Точно, – подтвердил начальник Авантюриной охраны. – Ну, все! Теперь уже не разгребемся!

Он имел в виду – если Ромка подкинул «известному в городе имени» и вторую скотину, то погасить скандал невозможно в принципе. А похоже, что так и есть. Его осенила идея – и он среди ночи поехал добывать второго хряка. Ничего противоестественного в этом нет – странно было бы, если бы Ромка, осененный идеей, стал терпеливо дожидаться утра. Поэтому есть шанс, что Ромка еще жив…

– Ну, так, – подумав, решил Горыныч. – Есть хряк – есть проблема. Нет хряка – нет проблемы. Никто с собой ствола не прихватил?

* * *

Как раз в ту минуту, когда Горыныч принимал из рук начальника Ромкиной охраны привычного и надежного «макара», сам Ромка открыл глаза и от изумления разразился матерным пассажем.

Было из-за чего!

Заснул он на тахте. Это была немало повидавшая тахта, и девчонка, ее хозяйка, тоже много чего в жизни перепробовала. Знал бы – не стал бы связываться, так подумал Ромка, увидев наконец ту, которую снял, не в цветовой свистопляске дискотеки, а хотя бы при свете уличного фонаря. Лет ей было далеко не шестнадцать…

А проснулся Авантюра в апартаментах, какие и в кино не увидишь. Комната без потолка, зато с высоченными окнами. Нет, конечно, потолок где-то там имелся, но уж очень высоко. А непосредственно над Ромкиной головой был край балдахина. Такие штуки Ромка иногда видел в журналах и опять же на экране. На чем держался балдахин – было непонятно. Несколько слоев полупрозрачного шелка реяли в воздухе без видимой опоры.

Шелком же была застлана постель, на которой очнулся Авантюра в том самом виде, в каком заснул после объятий и прочего.

Но он не поразился красоте обстановки, потому что был занят важным делом – пытался вспомнить, как звали ту оторвилу. Машка? Клашка? Что-то очень простое, но, так-перетак, неуловимое и ускользающее. Дашка?

Собственно, имя подруги Авантюру не интересовало, но он хотел ее позвать и спросить, что все это означает. А как иначе позвать?

– Наташка! – радостно завопил он. И по привычке захохотал так, что балдахин всколыхнулся.

Ромка выжил и не скурвился по одной простой причине – он умел радоваться. Он радовался каждой мелочи и в каждую минуту своего бытия, извещая об этом вселенную громким заливистым смехом. Он и за рулем продырявленного пулями джипа ржал так, что стрельба казалась какой-то ненастоящей. Вот сейчас вспомнил девчонку – и пришел в восторг. Приобретение породистого хряка тоже проистекало из радости – Авантюра, увидев животное, весь отдался восхищению, а мысль подбросить его свинообразному владельцу особняка – та вообще была просто праздником души, именинами сердца.