Свинец в пламени - [40]

— Хорошо, пойдёмте, — ответил он.

— Буду вам очень обязан, — обрадовался Канагаи. — Признаться, один я как-то робею. Вы, конечно, сейчас очень заняты после забастовки, но окажите мне дружескую услугу.

— С удовольствием. Правда, мне бы надо допросить старосту Чэня, но он слишком возбуждён, займусь им завтра… К тому же вопрос о зловонном газе тоже имеет отношение к забастовке.

Куросима действительно так думал. Хотя газ и помог быстро пресечь забастовку, но он же и главная её причина. Нужно постараться её устранить.

Куросима и Канагаи тут же вышли из лагеря. Пройдя по заводскому шоссе, они перешли через мост, поднялись вдоль канала в направлении, противоположном муниципальной пристани, и оказались перед воротами завода. На весь путь ушло минут десять.

Часы в проходной показывали начало шестого. Навстречу попадались возвращавшиеся с работы люди, их было удивительно мало. В сопровождении работника бюро пропусков они направились к зданию заводоуправления. На заводском дворе тоже почти никого не было. Куросима и Канагаи были, можно сказать, в самом логове своего противника, но они невольно залюбовались видом этого завода, как говорили, полностью автоматизированного.

Здание, к которому они подходили, расположилось ниже огромных шарообразных сверкающих серебром цистерн. Через железную решётку, окружавшую здание, виднелся канал, полный мутной стоячей воды. Это место Куросима и видел вчера при свете прожекторов, забравшись на доски.

В конторе заводоуправления их ожидал всего лишь один инженер. Это был полный человек средних лет, в спецовке и в очках. Он сидел под вентилятором.

Комната была обставлена скромно: четыре или пять столов на полых металлических ножках и такие же стулья. За закрытой дверью напротив, по-видимому, находилось рабочее помещение.

Предложив гостям сесть, инженер встал и с улыбкой заговорил:

— Извините, что побеспокоили. Завтра мы посылаем начальнику лагеря официальный ответ за подписью директора завода по вопросу о злополучном газе. Но предварительно нам хотелось лично разъяснить вам как добрым соседям, что мы не виноваты.

Улыбка у инженера была самоуверенная. Куросима взглянул на его визитную карточку. На ней значилось: «Инженер-технолог по десульфуризации Косиро Судзуи». Должность не очень крупная, с виду человек мягкий, спокойный. Но в улыбчивом лице ощущалась сила.

Канагаи покраснел и сразу перешёл в атаку:

— Не виноваты? Позволив, это пустые слава. Стоило ли приглашать нас для подобного разъяснения.

— Вина наша только в том, что не позвали вас раньше. Но когда вы ознакомитесь с технологическим процессом, досмотрите, как производится десульфуризация, тогда, надеюсь, вы сами в этом убедитесь.

— Что из того, что вы нам покажете машины? — возразил Канагаи.

— Мы в технике не разбираемся. Вы, очевидно, помните, что городская комиссия по борьбе с загрязнением воздуха неоднократно вам делала предупреждения.

— Да, но вчера и сегодня эта комиссия ознакомилась с нашим производством и, кажется, окончательно убедилась в нашей правоте.

— Убедилась? — растерянно переспросил Канагаи.

— Как бы то ни было, мы выслушаем ваше объяснение, — вмешался Куросима. — Только учтите, наш лагерь особый, и может возникнуть международный инцидент — ведь речь идёт о покушении на человеческие права. Поэтому, хотя вы и назвали нас любезно добрыми соседями, в данном случае мы не можем допустить благодушия. Согласитесь, мы вправе ожидать от вас полной откровенности.

— О да, я вполне согласен, — поклонился инженер, поправляя очки.

— Дело в следующем, — начал он своё объяснение. — Газ, о котором идёт речь и который раньше смешивался с другими газами в городе, представляет собой сернистые соединения — меркаптаны. Образуются они при очистке нефти. Метил-меркаптан CH₃SH и этилмеркаптан C₂H₅SH. У нас они образуются при удалении серы из сырой нефти. Это, так сказать, отходы производства… Как правило, у нас они полностью сгорают в установке для десульфуризации и уже никакого запаха не дают.

— Коли так, значит у вас испорчена установка? — перешёл в контратаку Канагаи.

— О нет, — ответил инженер. — Не дай бог! Дело обстоит так: на единицу плотности атмосферы приходится микроскопическая, всего одна 460-миллионная доля отвратительного запаха. Будь она побольше, мы бы уже имели дело с ядовитым веществом, поражающим нервную систему.

Куросима делал пометки в записной книжке. «Надо поставить его на место», — подумал он и, отложив карандаш, сказал:

— Позвольте вам возразить. Вчера в начале одиннадцатого вы сбрасывали большое количество меркаптана в канал. Стоя на берегу канала, я собственными глазами видел, как со стороны вашего завода поднималось густое облако белого тумана.

— Да, мы должны перед вами извиниться, — смущённо развёл руками инженер.

— Мы чуть не задохнулись! — выкрикнул Канагаи. — И заключённые, и сотрудники. Как раз в момент, когда на время затих тайфун, хлынул этот ужасный газ.

— Я не думаю, чтобы количество меркаптана было столь уже велико, — по-прежнему спокойно отвечал инженер. — Я ещё раз подтверждаю, что в нашей установке для десульфуризации никаких повреждений, никаких изъянов нет. Просто вчера мы в порядке эксперимента попробовали сбросить меркаптан вместе с другими отходами в воду… Вы говорите, что густой туман был белого цвета, но меркаптан бесцветный газ. По всей видимости, это был просто отработанный водяной пар. У нас имеется специальный измерительный прибор, так называемый газохроматограф, и он показал, что было выпущено обычное количество газа. Беда в том, что в тот момент воздух был неподвижен и много газа перекинулось через канал.