Свидетельство обвинения (Том 1, Революция и первые годы Советской власти) - [33]

45) Игумен, Брянского Успенского Свенского монастыря.

46) Павел Кушников, село Бельское, Устюжского уезда Новгородской епархии. Расстрелян по распоряжению местного исполкома.

47) Петр Покрывалов. Тульская епархия.

48) Феодор Афанасьев. Орловская епархия.

49) Михаил Чефранов. Севастополь. Таврическая епархия.

50) Владимир Ильинский. Костромская епархия

51) Василий Углянский. Симферопольская епархия

52) Константин Снятковский Владимирская епархия

53) Иеромонах Брянского Успенского Свенского монастыря

54) Иоанн Касторский. Костромская епархия

55) Послушник Брянского Успенского Свенского монастыря

56) Иоанн Павлович Перебаскин, смотритель Солигаличского духовного училища

57) "Церковные ведомости" 1918 М. 15-16, с 518-519

58) Там же. М. 2, с. 115.

59) Глеб Алехин "Белая тьма" Лениздат., 1971, с. 319

АРЕСТЫ

Насилие было отчаянным. Сопротивление - тоже. Под этой ширмой начались аресты епископов, священников и мирян.

Известно, что только в 1922 году по инициативе Ленина была создана советская прокуратура. И лишь в 1923 году - принят уголовный и уголовно-процессуальный кодекс. [1]

До этого советское "правосудие" опиралось не на "закон", а на "революционное правосознание". [2] Конец 1917-го, 1918-го и половина 1919-го года - период "революционных судов", которые в большинстве случаев заканчивались вышкой. Термин "со всей строгостью революционного суда" означал расстрел.

Большевики, в данном случае, не были оригиналами. Они лишь с завидной последовательностью скопировали ситуацию французской революции, где главным орудием террора и являлся революционный суд. Он решал дела без лишних формальностей, приговаривая к смертной казни на гильотине часто на основании одних лишь подозрений. [3]

Революционный суд периода французской революции приговаривал к смертной казни ежемесячно сотни и тысячи "подозрительных", уличенных в противодействии Конвенту. [4]

Наиболее удачно, кажется, большевистский революционный суд (как, впрочем, и любой другой, революционный) характеризует одно слово - "самосуд".

Вот этот самосуд и гулял по советской России до середины 1919-го года под штыком кого угодно: кто или был революционером действительным, или в корыстных целях прикрывался революционными фразами - красногвардейцев, солдат всех родов, матросов, уголовников...

В 1919-м году эти "самосуды" перешли в руки состоявших на месячном жаловании членов Чрезвычайных комиссий (Че-Ка, "Чрезвычайка"); "мировой пожар", "мировой оркестр" все заметнее начинали подчиняться коммунистическим пожарным и дирижерам; приобретение мира стало превращаться в организованное-директированное разрушение. [5]

Тот, кого миновал расстрел, не мог избегнуть ареста. Любой бандит, имевший оружие и носивший красную ленту на картузе или в петлице, мог безнаказанно арестовать архиерея, священника, произвести обыск (все это без всяких ордеров и санкций), "социализировать" их ценности и вообще делать с ними все, что угодно.

Впрочем, это характерно и для последующих лет: и в МУРе, и в УГРО были всегда следователи, которым безразлично было, кого сажать, за что сажать, зачем сажать, - лишь бы сажать. [6]

Итак, 1918-й. "Псковская воля", орган социалистов-революционеров, сообщала об аресте в первый день Рождества Псковского епископа. Преосвященного Евсевия.

7-го января 1917-го года в покои епископа Евсевия явился наряд военно-революционного комитета, предъявивший ордер на арест "того священника, который за Литургией в день Рождества Христова произнес погромную речь". В это время в гостиной архиерея присутствовали двое священников и псаломщик, только что возвратившиеся из церкви.

- Кто из вас говорил погромную речь? - обратились с вопросом солдаты.

- Проповедь в соборе говорил миссионер, - ответил епископ Евсевий.

- Где он? - осведомились солдаты.

- Здесь его нет.

- Ну, так где он живет? - Все отозвались незнанием.

- В таком случае мы арестуем вас, - обращаясь к архиерею, заявили прибывшие.

- Я же архиерей, а не миссионер, - пытался убеждать епископ Евсевий.

- Все равно...

- Да как все равно: у вас и ордера на мой арест не имеется.

- Ну, нечего дурака валять, - решительно заявили посланцы военно-революционного комитета.

Во время препирательства один из присутствовавших священников позвонил в главное управление милиции и сообщил, что в архиерейские покои явились солдаты, которые грубо обращаются с архиереем и т.п.

Священнику показался подозрительным предъявленный ордер, подписанный 6-го января, а арест налагался за проповедь в рождественскую литургию.

Из милиции был командирован народ, который арестовал солдат. Но вместе с ними был арестован и епископ Евсевий. Его доставили в военно-революционный комитет для допроса. [7]

"Томский церковно-общественный вестник" повествовал о событиях в Омске.

Со 2-го февраля Омск жил в очень тревожной атмосфере. В связи с декретом об отделении Церкви от государства большевики предъявили местному епископу требование, чтобы все управление консистории, вместе со зданием, делами, инвентарем и имуществом он передал в их распоряжение. Потребовали так же, чтобы он очистил свои покои для размещения в них большевистских учреждений.