Свидетели Крысолова - [6]

Вечером он натянул гамак между двумя деревцами на самом краю леса. Теперь уже вовсю припекало солнце, но широкополая шляпа надежно скрывала от лучей вытянутое бледное лицо. Паук, очень красивый, оранжево-синий, спустился по стволу и осторожно потрогал лапками верёвку, не решаясь ступить на неё.

— Понравилась сеточка? — Крысолов закрутил крышку фляги и чуть пошевелил мыском, прогоняя гостя. — Паучок-то с кулачок… Но это моя паутинка, не твоя.

Надо было идти. Он ловко сбросил вниз длинные худые ноги, вскочил, потянулся. Прекрасный мир! Свежий воздух и чистая вода, множество животных. Птицы, рыбы… На западе — горная цепь, от неё ползут тёмные облака, явно собирающиеся превратиться в тучи. Крысолов собрал гамак, пихнул сетку в мешок, затянул его хорошенько, взвесил на руке.

— Соль почти кончилась… Где бы у вас тут взять соли?

Он даже вздрогнул от оглушительного щелканья: птица, сильно напоминающая попугая, что-то ответила ему из ветвей. Судя по интонации, о такой штуке, как соль, она и не слыхивала.

— Ладно, в другой раз, — согласился Крысолов, забросил мешок на плечо и немного потопал ногами, недовольно морщась. — Ленив я стал, переобуться трудно лишний раз. Прощай, красавец!

Он пошёл вдоль леса, вглядываясь в траву — хотелось ещё раз увидеть того желтоглазого с длинным беспокойным хвостом. Но природа подарила хищнику подходящий для охоты окрас, пройдёшь в двух шагах и не заметишь. Крысолов задумчиво потёр нос, прислушиваясь к чему-то внутри себя, остановился, потом пошёл снова, резко изменив направление.

За кустами обнаружилось толстое раскидистое дерево, на нём пережидало жару семейство обезьян. Может быть, они и не были обезьянами, но внешнее сходство заставляло называть их именно так. Детёныш, вцепившийся в спину матери, встретился со взглядом Крысолова широко распахнутыми глазёнками и немедленно заверещал. Меланхолично очищающий фрукт самец тут же влепил сыну затрещину. И правильно — чего орать-то? Идёт мимо некая сущность, вот и пусть идёт. Чужая она, странная.

Прежде чем шагнуть в глубокую тень, Крысолов снял шляпу и обмахнулся, ещё раз оглядевшись. Здесь и в самом деле было очень хорошо. Прекрасный мир… Огромная бабочка уселась на плечо, зашевелила жвалами, царапая толстую кожу куртки. Он сдунул её, усмехнулся.

— Кусачие бабочки — это лихо! Это смешно… Ну, я пошёл. До встречи.

Шаг, другой — и остались позади кричавшие на сто голосов джунгли. И вот шелестят уже не только листья, но и шины, плачет не обезьяний, но человеческий ребёнок… Крысолов продрался сквозь кусты и оказался перед сетчатым забором. Он пошёл вдоль него, стараясь не отдать колючкам шиповника мешок и не изодрать зелёную куртку.

За забором виднелось невысокое здание, возле самого угла стояли двое юношей, а из окна на Крысолова подозрительно поглядывала пожилая женщина. Он добрался до асфальтовой дорожки и свернул направо, спустился по крутой лесенке. Вокруг высокие дома-ульи, воздух наполнен запахами асфальта, отработанного топлива, даже дыма. Запах цивилизации. Запах гнили. Впрочем, не так уж и плохо… По крайней мере, чувствуется свежий ветерок, неподалёку вода.

Крысолов заметил лавочку у большой двери, ведущей в многоэтажное человеческое жилище, присел. Проходивший мимо мужчина, одетый только в подмокшие шорты, покосился на незнакомца с подозрением. Крысолов как мог широко улыбнулся ему, даже приподнял шляпу, потом достал из мешка трубку и табак. Всегда надо сначала осмотреться, а ещё раньше — покурить.

Трубка, даже скорее трубочка с очень длинным мундштуком вызвала недоверчивый взгляд ещё одного аборигена. Этот только ещё спешил на пляж, и шорты у него пока были сухие. Крысолов не обратил на него внимания, увлечённо набивая табак. Щепотку как ребёнок, щепотку как женщина, щепотку как мужчина… Как следует утрамбовав зелье будто специально обточенным до нужной ширины пальцем, курильщик зажёг длинную спичку.

У Крысолова всё было длинным: руки и ноги, нос и пальцы, трубка и спички. Его наряд составляли высокие сапоги, куртка почти до колен, из мягкой, но прочной зелёной кожи, той же кожи штаны, зелёная тканая рубаха. Во дворе, по которому сновали редкие в этот час обитатели района, он выглядел куда более чужеродным, чем в джунглях. Но никто не сообщит в полицию о появлении подозрительного человека, никто не пожалуется на открытое нарушение «Закона о лёгких наркотиках». Только поморщатся прохожие, оказавшись в облаке дыма, и пойдут себе дальше, с каждым шагом отчего-то всё меньше негодуя.

Слишком чужой, чтобы быть заметным.

Закончив курить, Крысолов аккуратно выколотил трубку, продул мундштук и уложил всё обратно в мешок, затем достал дудочку, тоже довольно длинную. Внимательно осмотрев немудрёный инструмент, Крысолов осторожно извлёк несколько пробных нот. Рядом тотчас же остановился ребёнок.

— Откуда вы всегда берётесь? — нахмурился Крысолов. — Как из-под земли вырос! Иди, я не стану играть для тебя.

Мальчик лет пяти, толстый, надутый, хотел, наверное, что-то возразить, но не успел собраться с мыслями. Вернулась потерявшая его на миг из поля зрения мать, крепко встряхнула и потащила за собой.