Свидетели Цусимы - [10]

К началу войны с Японией несколько эсминцев строилось в Порт-Артуре, к тому же не существовало особых технических препятствий для того, чтобы разобрать такие корабли на Балтике или Черном море и, переправив их по железной дороге во Владивосток или Порт-Артур, собрать их на месте.

В большинстве своем эсминцы вели происхождение от «Сокола» — корабля-прототипа, построенного в Англии. Английский дизайн, английская конструкция часто присутствовали в кораблях других стран, и это означает, что русские и японские миноносцы и эсминцы имели много общего. Однако справочники того времени наделяли японские миноносцы скоростями порядка 29—30 с лишним узлов, а таким же русским присваивали лишь 26—27. И это несмотря на равное число лошадиных сил, одинаковые параметры и водоизмещение.

В действительности русские миноносцы обладали такой же ходкостью, что и японские; их скорости, видимо, занижали сами же русские в силу величайшей секретности, которой было окружено все, связанное с боевыми кораблями. Эта секретность часто доходила до абсурда, принимая во внимание тот факт, что на ходовых испытаниях присутствовали обыкновенно представители иностранных фирм. Русские моряки-офицеры жаловались, что они знают больше о чужих кораблях, чем о своих собственных, и что иностранные морские офицеры знают о русских кораблях больше, чем они сами.

Благодаря чрезмерной секретности и намеренному стремлению ввести в заблуждение скорости кораблей (в частности, указанные в этой книге) могут, естественно, быть неточными. К тому же не надо забывать, что на ходкость кораблей влияли всевозможные факторы, которых не было в справочниках и морских отчетах, а именно: состояние котлов, сорт угля, количество и мастерство кочегаров, степень обрастания подводной части и т.д. На протяжении всей войны, например, японские линейные корабли ни разу не достигали их «официальной» скорости, хотя при Цусиме «Асахи» действительно шел короткое время со скоростью 15 узлов.

«Сокол», построенный на верфях Ярроу для России, был первым эскадренным миноносцем, на котором нашли применение стальные сплавы, и нужно сказать, что на русском флоте не только занимались копированием чужих достижений. Он был пионером минного дела, его торпедные и водолазные школы были едва ли не лучшими в мире. В России (на Черном море) проводились опыты по сжиганию в котлах нефти (жидкое топливо вместо угля), и здесь она опередила аналогичные исследования Англии. Россия уступала только Франции в применении водотрубных котлов вместо менее эффективных котлов паровозного типа. В 90-х годах прошлого века русские, пожалуй, дальше всех ушли и в разработке бронебойных снарядов.

Многие приписывают неудачи русских в Русско-японской войне на море техническому несовершенству русских кораблей. Фактически же, отбросив низкие скорости русских эскадренных броненосцев и низкую скорострельность орудий главного калибра, и русские и японские корабли одного возраста стоили друг друга. Соперничество между пушкой и броней в тот период достигло своего апогея, и продиктованный им темп технологических изменений приводил в замешательство специалистов всех флотов. Впрочем, британский флот во многих отношениях держался позади и, поступая таким образом, видимо, проявлял мудрость: имея превосходство в кораблях, Адмиралтейство могло себе позволить выждать, пока новинка созреет, прежде чем применять ее на флоте.

В самом конце века составная броня, сменившая ранее простую, сама была вытеснена сначала патентованной броней Гарвея (США), а затем плитами Круппа, и русский флот заказывал их даже для кораблей, строившихся во Франции. Россия, как, собственно, и Англия, не могла мгновенно наладить на своих заводах выпуск крупповской плиты и была вынуждена прибегнуть к ее импорту. Но этот последний факт по крайней мере означал, что в Цусимском сражении в броню Круппа было одето больше русских кораблей, чем японских.

Улучшение брони означало, что для данной степени защиты можно было обходиться меньшей ее толщиной. Часть веса, выигранного таким образом, можно было использовать для установки более тяжелых орудий, а это, в свою очередь, требовало утолщения брони, чтобы выдержать новые, более тяжелые снаряды. Эффект артиллерийского огня помимо его точности определяется многими факторами: длиной и диаметром канала ствола, типом метательных порохов, скорострельностью, весом и геометрией снарядов.

Французы были пионерами введения длинных артиллерийских стволов, и, так как на русском флоте предпочитали орудия французской конструкции, довольно скоро русские 12-дюймовые орудия выросли с 35 до 40 калибра, а затем, после 1905 г., — и до 45-го калибра. Вероятно, стволы такого калибра были слишком длинны: то, что приобреталось за счет увеличения начальной скорости, тут же терялось из-за потери стволом его жесткости. Позднейшие русские 6-дюймовые орудия тоже имели 45-й калибр, но в данном случае, кажется, проблем жесткости не наблюдалось.

Чем длиннее ствол, чем больше энергия, сообщаемая снаряду данным порохом. Отсюда при более длинных стволах снаряд может быть тяжелее, или посылаться дальше, или выстреливаться более точно. Недостатком получения хороших результатов ценою использования сильных порохов был тот факт, что они приводили к быстрому износу и коррозии канала ствола. Даже при благоприятных условиях износ канала ствола протекал так быстро, что после хорошего боя диаметр внутренней втулки настолько превышал диаметр снаряда, что о точности попадания не могло быть и речи, разве что при стрельбе с очень близких дистанций. Все это мешало применению полноценных зарядов (хотя стрельба с полу- и даже четверть-зарядами уже как-то помогала решению проблемы).