Свидетелей не оставлять! - [27]

— Где ты, мальчик? Ты здесь? Эй! — закричал Хант и, увидев, как я продираюсь через кусты, расплылся в улыбке. — Прыгай назад, сынок!

Я залез в машину. Колеса заскрежетали, внезапный рывок бросил меня прямо на Джо Перрайн.

О, это была езда! Я не имел представления о том, куда мы едем, но был почти уверен, что живыми никуда не доберемся. Особенно на поворотах.

Мы почти не разговаривали. Первое, что я произнес, обращаясь к Джо, было:

— Извините!

Она ответила:

— Ничего!

Потом я снова сказал:

— Ой, извините!

А она воскликнула:

— Фу ты, черт!

Затем умолкла и только тихонько посмеивалась. К тому моменту, как машина свернула с дороги и заскрипели тормоза, мы были уже лучшими друзьями.

— Готово! — сказал Рэнди, оборачиваясь с переднего сиденья. Он остановил машину перед бревенчатым зданием, напоминавшим вигвам индейцев племени калнева. — Вот моя хижина!

Я продолжал сидеть в машине.

— Ну, выходите! — скомандовала Джо.

— Да, конечно, — отреагировал я, оставаясь на месте. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

Она улыбнулась, что-то пробормотала, потом перелезла через меня и выскочила из машины.

Когда я вошел в хижину, в нос ударил запах жареного мяса.

Мы устроились с Рэнди в гостиной перед каменным очагом. Джо удалилась на кухню и занялась приготовлением чего-то, что должно было спасти меня от голодной смерти.

Комната была очень большой, со стенами из обыкновенных сосновых досок. На полу из какого-то темного дерева с отверстиями от выпавших сучков, перед очагом, лежала шкура белого медведя.

Рэнди выглядел блистательно в белых фланелевых брюках, спортивной рубашке всех цветов палитры художника и пиджаке цвета близкого к лиловому. Никак иначе его не назовешь.

— Рэнди, как вам удалось так быстро уехать вчера ночью? — задал я первый вопрос.

— После нашего разговора я начал думать об Олив, — объяснил он. — Как она там одна? Поэтому сразу встал и уехал. Моя машина стояла на улице, за полквартала оттуда.

— Вы видели мисс Диксон?

— Нет. А ты ее видел? Ну, что она?

— Она мертва.

Хант наклонился вперед, лицо его стало серьезным.

— Что ты сказал?

— Она убита. Видел ее размозженную макушку. — Помолчав несколько секунд, я добавил: — Рэнди, вы единственный человек, с которым я могу говорить и который может дать мне нужную информацию. Полагаю, вы представляете мое положение?

— Только из газет, сынок. Этого, конечно, недостаточно. Я им не верю.

— Спасибо. Большую часть случившегося, как мне кажется, я могу объяснить. — И я рассказал ему, что произошло после нашего с ним разговора, подчеркнув при этом главное: — Я застрелил Вулфа, потому что он намеревался меня убить. А сейчас, Рэнди, мне нужна любая информация о Траммеле и его действиях. Важно абсолютно все, что вы можете сказать.

Он нахмурился:

— Ну, я не знаю многого. Вот Олив — настоящая, что называется, траммелитка. Знает там все. Но опишу, что сам видел.

И он подробно рассказал о своей первой встрече с Олив на одном из собраний траммелитов, куда отправился скорее из любопытства, чем по какой-либо другой причине, — просто в поисках развлечения.

— Но сделать это стоило. Точно, — продолжил Хант. — Никогда не видел ничего подобного! Те еще сборища! И скажу тебе, сынок, что они действительно возбуждают. Этот Траммел может говорить как никто. Никогда раньше не слышал, чтобы так говорили. Люди просто катались между рядами и кричали, я сам был готов кататься.

— И чем же достигается такое возбуждение, Рэнди? Никогда не наблюдал ничего подобного. Траммел, что, нашел новый путь к небесам?

— Ну, честно говоря, сынок, не знаю. Чтобы понять, надо это пережить. Может, на разных людей и действует по-разному. Меня поразило, как он говорил о грехе, о том, сколько существует способов согрешить и что совершать греховные поступки ужасно. И говорил так, что я начал так же думать. Некоторые его пассажи звучали прекрасно, он целиком овладевал аудиторией, так что уже казалось, люди были не в состоянии мыслить самостоятельно. — Хант хихикнул.

Я тоже улыбнулся:

— Представляю себе этого типа, Рэнди. Значит, он впечатляет?

— Да! Стоит там на возвышении и вещает так, что, если бы из его рта вырвались пламя и дым, людей бы и это не очень удивило. Если его послушать, то каждая душа в этой толпе обречена попасть в ад. — Он пожал плечами. — Ну, я сидел рядом с Олив в тот первый раз, она вроде внимательно слушала, но все же мне удалось с ней заговорить. А когда проповедь в шатре закончилась, мы вместе отправились в так называемую «Комнату истины».

— Вроде видел. Это такое низкое темное здание?

— Правильно. Недалеко от шатра. Свет там был выключен, мы с Олив сидели рядом, и это было даже еще более возбуждающе, чем в шатре. Я, сказать тебе правду, разгорелся, как утюг. С этого вечера мы начали встречаться.

Я покосился на него:

— И что за действо там устраивает Траммел? Вы сказали, что свет был погашен?

— Да. Он начинает говорить, а свет медленно гаснет, так чтобы вы могли полностью сосредоточиться на истинах, которые он изрекает. Вообще-то, честно говоря, я не очень вникал в то, что он болтал.

Кое-что из рассказа Рэнди меня заинтересовало.

— И сколько времени продолжается проповедь в шатре?