Свидетель защиты - [52]

— Опять на тебя жаловаться приходили, сколько раз говорила — не связывайся с дураками.

Говорила не строго. Иногда грозилась:

— Ох, доберусь я до тебя.

Но в этой угрозе явно звучали ласковые нотки.

Клавдия Михайловна понимала, что сына нужно воспитывать и родительскую власть употреблять, но понятие о родительской власти у нее было свое и право взыскивать с сына она признавала только за собой. Отцу не разрешалось повысить на Колю голос, а о посторонних и говорить нечего. Клавдия Михайловна гордилась тем, что соседи побаивались ее и не желали связываться. Участковому она ставила обильное угощение и прикидывалась перед ним кроткой и беззащитной. Если надо, она умела стать ласковой, пролить слезу.

Когда участковый уходил, Клавдия Михайловна распускала застывшую на лице улыбку и говорила, не стесняясь, в присутствии сына:

— Дурак красномордый… А что поделаешь: хочешь жить, умей крутиться.

Последнее произносилось явно в назидание: Клавдия Михайловна полагала, что умеет жить, и сыну хотела передать это умение.

Пройдя восемь классов, Николай Чижов оставил школу. Отец было заикнулся, что надо закончить десятилетку. Клавдия Михайловна с ним не согласилась.

— Зачем ему десятилетка? — спросила она насмешливо.

— Кончит десятилетку — в институт пойдет.

— Кончит институт и будет получать восемьдесят рублей, как сынок вашего диспетчера.

Она все знала, особенно насчет того, кто сколько получает.

— Так то для начала, — попытался возразить Петр Петрович.

— Ага, — Клавдия Михайловна посмотрела на мужа снисходительно, как на малого несмышленыша, — а через пять лет будет сто получать, еще через пять лет сто десять. Оч-чень веселая жизнь для сына.

Петр Петрович хотел еще что-то сказать, но жена махнула на него рукой.

— А-а, помолчи уж лучше. Коле скоро в армию идти, пусть до армии специальность получит — шофера хотя бы. Шофером-то служить будет легче, это уж я знаю.

Николай поступил на курсы шоферов. В это же время Петр Петрович Чижов приобрел разбитого «Москвича», перебрал его, отремонтировал, и сын теперь мог практиковаться на собственной машине. Не пристало великовозрастному парню охотиться с духовым ружьем за кошками, Николай стал гонять по окраинным улицам на «Москвиче», пугая зазевавшихся прохожих.

Занятия на курсах были вечерние, днем мог бы Николай где-то работать, но его не неволили: «Пусть мальчик учится». Когда он получил шоферские права, мать подарила Николаю магнитофон, угадав его желание.

В ту пору зачастили к Николаю ребята с соседней улицы. Были они на два-три года постарше Чижова, а внимание их льстило Николаю. Верховодил в той компании Сашка Бородулин, ученик киномеханика из кинотеатра. «Смена». Долговязый, неряшливый — из серого, с глухим воротом свитера вырастала тощая немытая шея, на ней укрепилась патлатая, востроносая голова. Девятнадцатилетний Сашка по умственному развитию остановился где-то на уровне шестиклассника, тем не менее он поигрывал в картишки, выпивал. При всем при том был у Сашки характер — ребята ему подчинялись. И бывал он и злым, как хорек, его побаивались.

Николай Чижов интересовал Сашку потому, что у того была автомашина: можно катнуть в загородный ресторан, на водохранилище и вообще помотаться по городу, помахивая лапой из окошка знакомым.

Николай попал под влияние Бородулина. Чтобы воспринять нехитрую жизненную философию нового приятеля и наставника, ему не пришлось напрягаться и пересматривать привычные жизненные правила: Сашка Бородулин, как и Клавдия Михайловна, никого не уважал, людей делил на две категории — одни были сильней его, другие — слабей. Первых он боялся и ненавидел, другими помыкал. Чижова он выделял среди своей свиты: как-никак в его руках автомашина и магнитофон.

Однажды компания поехала в загородный ресторан: у Мартына — так звали они Петра Мартынова, краснощекого, упитанного малого, — завелись, деньжата. Днем Мартын на мотороллере с фанерной будкой развозил булочную мелочь, между делом поторговывал «шмутками» иностранного происхождения (джинсы, курточки с яркой подкладкой). В ресторане выпили. Послушали оркестр: Сашка заказывал музыку.

Николай пил минеральную водичку: за рулем, нельзя, да и не любил он спиртного. Когда очень уговаривают приятели, выпьет стопку и больше ни в какую.

На этот раз его и не уговаривали.

Домой собрались часов в десять вечера. Ехали веселые, собой и жизнью довольные. Дорога шла под гору, на поворотах крепко прижимало к бортам, фары выхватывали из темноты хвойные лапы, белые придорожные столбы.

У поворота на магистраль Николай притормозил.

— Останови совсем, — сказал Сашка.

Николай остановил.

— Парочка в кустах, — объяснил Сашка, — пойдем посмотрим.

Они вышли из машины. Николай остался за рулем.

— Я здесь побуду, — сказал он Сашке.

— Правильно, посиди тут, если что — позовем.

Николай видел, как они перепрыгнули через кювет и подошли к парню и девушке, сидевшим на скамеечке у громадного клена. Парень встал им навстречу. О чем они там говорили, Николай не слышал, только парень медленно стал расстегивать поясной ремень и снимать брюки.

В это время с магистрали на дорогу, где стоял «Москвич», стала медленно поворачивать машина. Первой заметила ее девушка. Она метнулась в сторону, перескочила через кювет и побежала той машине навстречу. Сашка и его приятели, оставив парня, бросились на дорогу, но не за девушкой, а к «Москвичу», втиснулись в него, захлопнули дверцы.