Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов - [50]
Масманно описывает свои переживания и опыт, полученный в Нюрнберге, в книге с необычным названием «Команды Эйхмана» (The Eichmann Kommandos). Он завершил работу над рукописью еще в 1948 году (вначале книга называлась «Самый крупный в истории суд за убийства»), но не нашел издателя. В 1961 году Масманно вызвали в Иерусалим давать свидетельские показания на суде над Адольфом Эйхманом, и он использовал это событие как повод переписать текст и запустить обновленный проект, ориентированный на широкую публику. При этом он выдвинул исторически неверный тезис о том, что Эйхман, возглавлявший так называемый еврейский отдел в РСХА и участвовавший в организации «окончательного решения», также планировал деятельность айнзацгрупп>XIV.
Несмотря на противоречивые стороны своего характера, Масманно очень серьезно отнесся к деятельности в судах по военным преступлениям. Об этом свидетельствуют и невероятно тщательные допросы обвиняемых, и угрызения совести, мучившие его, когда он размышлял о мере наказания для обвиняемых по делу айнзацгрупп. Друг Масманно, американский военный священник Фрэнсис Конечны, помог благочестивому католику провести несколько дней в уединении. В конце марта 1948 года Масманно удалился в монастырь под Нюрнбергом, чтобы молиться, размышлять и обрести ясность в вопросе о смертной казни. Он писал Бену, что обязанность принимать решение о жизни и смерти является «непосильной ношей». Позволительно ли казнить человека, даже если он массовый убийца? Разве это не противоречит давним убеждениям Масманно? За несколько месяцев судебного разбирательства он стал относиться к некоторым подсудимым как к интересным людям, и это также усложняло принятие решение. После того как он познакомился с ними как с «личностями», он больше не мог видеть в них «монстров» – признавался он в раннем варианте «Команд Эйхмана».
Ситуация казалась сложной, но не безвыходной. Масманно был противником смертной казни не по моральным или религиозным соображениям. Его убеждения основывались на том, что судебная система может ошибаться, а значит, нельзя исключать того, что будут казнены невинные люди. Но были ли такие, как Олендорф, Блобель или Блюме, невиновны? Нет. Они сами изобличили себя, и доказательная сила документов, предъявленных стороной обвинения, была подавляющей – «beyond a reasonable doubt», вне всякого разумного сомнения. Масманно нашел выход из затруднительного положения: если обвиняемый признался в убийствах, то судебная ошибка исключалась, и смертная казнь могла быть назначена в качестве меры наказания. Если же, напротив, признания вины не было, такую меру не применяли, даже несмотря на более чем убедительные доказательства. Когда Бен увидел, насколько серьезно Масманно готовился к решающему дню, его уважение к эксцентричному судье возросло. «В зале суда он часто был клоуном, но теперь, в час вынесения приговора, я увидел другую сторону его личности», – вспоминал Бен.
Судный день
В апреле 1948 года суд собрался на заключительное заседание по делу об айнзацгруппах. Первые два дня были посвящены тому, что в порядке судопроизводства называется Opinion and Judgement—заключению суда и оглашению приговора. Масманно и его коллеги – Джон Дж. Спейт из Алабамы и Ричард Диксон из Северной Каролины – разработали решение на 179 страницах на основе общего согласия, однако в содержании и стиле текста ощущалось влияние председательствующего судьи с его склонностью к патетике. Хотя человечество страдает от убийств со времен Каина, рассматриваемые на этом суде убийства настолько масштабны и настолько выходят за все мыслимые границы, что «достоверность» должна быть «сто раз подкреплена уверенностью». Здесь говорилось о «крупнейшем в истории суде над убийцами», и, действительно, людям никогда раньше не предъявляли обвинения в убийстве более миллиона человек; людям, которые не сидели в кабинетах далеко от места преступления, а активно собирали «кровавый урожай» в поле. Такое огромное количество жертв невозможно представить. Чудовищность событий можно осознать лишь в том случае, если они сведены до уровня, который способен постичь человеческий разум. Достаточно представить десять человек – мужчин, женщин, детей, возможно, членов одной семьи, – которых расстреливают убийцы. Если вообразить, что эта сцена произошла сотни тысяч раз, вы получите представление о совокупном терроре и чудовищной сумме преступлений. Только так можно было понять слова из вступительного заявления обвинения, где Бен говорил о «скорби и надежде», возникших в процессе раскрытия массовых убийств.
