Свидетель - [5]

— Во, — сказал он, тыча в сторону Данина пальцем. — Я тогда мужикам сказал, что ты мент, ха-ха, я все вижу, ха-ха, во…

— Вы знакомы? — удивился Уваров.

Вадим выдавил из себя улыбку:

— Что-то не припоминаю.

— Говорил, что жил здеся… во… а сам не жил. Я и то помню, — я никогда не пьянею, я все помню. — Долгоносик горделиво выпрямился.

Вадим машинально погладил волосы, полез за сигаретами в пиджак, но не нашел их, чертыхнулся, потом отыскал пачку в кармане рубашки, чиркнул спичкой, закурил, не заметив поднесенной Уваровым зажигалки. Он чувствовал, что оперативник внимательно наблюдает за ним, и старался не смотреть в его сторону.

— Так вы все-таки знакомы, — утвердительно проговорил Уваров.

Вадим пожал плечами.

— Не узнаешь, — прищурился Долгоносик. — Кого на работу берут. Во… И про Митрошку… эта… не помнишь, во…

Данин полез за сигаретой, хотя во рту у него уже дымилась одна. Он повертел другую сигарету между пальцами и зачем-то бросил ее в сторону.

— Какой такой Митрошка, Вадим Андреевич, а? — К Уварову вернулась его прежняя насмешливость.

— Понятия не имею, — излишне поспешно ответил Вадим.

— Да во… — Долгоносик махнул рукой на дом-глыбу. — Здеся живет…

Он закачался от того, что долго глядел вверх на высоких Уварова и Вадима, и у него, наверное, закружилась голова. Он икнул, шагнул вбок и снова чуть не упал. Подошли сержанты.

— Возьмем с собой? — спросил один из них.

Уваров пристально посмотрел на Вадима, коротко усмехнулся и сказал, не отводя от него глаз:

— Узнайте, где живет, а с собой не надо. Пусть дома ночует. Потом побеседуем. Перепутал он, наверное, вас с кем-то, Вадим Андреевич, да?

— Наверняка, — безмятежно ухмыльнулся Вадим. Сигарета чуть не вывалилась из его губ.

— Ну все, поехали, — скомандовал Уваров.

«Зачем мне все это? Зачем? Зачем? — с каким-то незнакомым доселе, тупым ожесточением думал Данин по дороге домой. — Ведь я же совсем несмелый человек, совсем. А погляди-ка, влез в эту свару — и ни шагу назад. Зачем? Сколько раз я этот вопрос себе задавал! И не отвечал. А вот теперь отвечу. Я, кажется, что-то понял… Правду хочу знать! Добрую, жуткую, но правду. Будь проклято это зудящее, выедающее душу желание знать правду! Правильно я поступил, что молчу, или нет? Спасаю я Можейкину или нет? Если правильно — хорошо! Если спасаю — замечательно! А если неправильно, а если не спасаю… Если, если, если».

Ночь провел скверно. Старый диван, такой привычный и уютный, сделался вдруг жестким и неудобным. Вадим провертелся полночи, так и не заснув, потом поднялся, потому что уж совсем невмоготу было. Ступив на пол, ойкнул, сморщившись, — заломило поясницу и тяжело запульсировало в затылке, — открыл окно, постоял, глубоко вдыхая ночной воздух, потом закрыл глаза, помассировал шею и затылок. И когда чуть полегчало, возникли в голове бессвязные картины: ухмыляющийся Уваров, заморенный Долгоносик, безмолвный, мглистый переулок, таксист Витя, крохотная сумка Можейкиной, бабка Митрошка, почему-то сидящая в дежурной части милиции… И Вадим почувствовал озноб, хотя ночь была теплой. Он обхватил себя руками и снова поковылял к дивану, все еще видя Митрошку в дежурной части. Перекинул подушку на другую сторону; потирая поясницу, осторожно опустился на диван, закутался в одеяло и, постепенно согреваясь, стал проваливаться в зыбкое забытье.

Проснулся с головной болью, но, несмотря на боль, мысли четко выстраивались в логическую цепочку. Вадим решил уже, что сегодня ему делать. Он не знал еще, правильно ли поступит, но главное решил, а там будь что будет.

Через час он позвонил Беженцеву. Без объяснений, скоро и по-деловому попросил его узнать в таксопарке имя и фамилию напарника Раткина — того самого таксиста, у которого он про Лео так неудачно выяснял, и когда он заступает на ближайшую смену. Прошел час, второй. И Вадим опять у телефона. Беженцев все выяснил. Смена у Цыбина начиналась сегодня в восемь, и работал он до четырех утра. Времени было навалом, и следовало все обдумать. Вадим рассуждал просто. И выглядело это так. Он сядет в машину к Цыбину и постарается поговорить с ним, но не так неосторожно, как с Раткиным, а задушевней, беззаботней, веселей Если ж Цыбин ничего не знает ни о Лео, ни еще о чем-нибудь, внимания заслуживающем, тогда Вадим возьмет машину у того же Беженцева и поездит денек — другой за Витиной «Волгой» — авось и зацепит кого-нибудь.

Вадиму повезло. Цыбин оказался добродушным и словоохотливым малым. Когда закурили, сразу начал рассказывать, сколько выпил вчера и почему. Оказывается, приятеля его, таксиста, судили за подделку трудовой книжки, а корысти в подделке никакой не было, только чтобы в таксопарк устроиться. А когда Вадим спросил, неужели так расчудесно в таксистах, Цыбин зацокал языком и стал подсчитывать деньги, какие знакомые таксисты получают. Тогда Вадим осторожненько намекнул, что, наверное, можно и больше. Вот он, мол, слышал, что у одного «хозяина» таксист на приколе, он полтора плана вышибает. Цыбин живо отреагировал на эти слова. Мол, бывает и такое, но сам он не пробовал, когда предлагали, побаивался, а вдруг жулик какой этот «хозяин», ведь такие «бабки» только жулики имеют, и будет он на моей машине всякие дела темные крутить. Нет. Ну а сейчас уже давно не предлагают, меньше, видать, их стало, «хозяев». Хотя, правда, у напарника его, например, Витька, имеется такой клиент. Молодой совсем, а при таких деньжищах, — ой-ой-ой! Когда Вадим спросил, откуда Цыбин знает, что клиент молодой, тот ответил, мол, подвозил его как-то домой Витек, просил, он заболел как раз. «И в солидном доме живет?» — поинтересовался Данин, почувствовав, как бешено заколотилось сердце. «В хорошем, — ответил Цыбин, — в старом кирпичном, в Шишковском переулке, напротив „Диеты“, серый дом такой, массивный, там всякие „деловые люди“ живут», — и Цыбин со значением покачал головой…