Свидетель истории - [20]

Они не говорили больше о завтрашнем деле; на них снизошел покой, и до света Наташа рассказывала Оленю о своем детстве, о деревне Федоровке, кучере Пахоме, о ледоходе на Оке - и с радостью слушала его ответные рассказы. До сих пор она очень мало знала про его жизнь, и каждая новость и любая мелочь ее волновали и занимали. Иногда, увлекшись рассказом, они перебивали друг друга, спеша высказать свое. Их последняя ночь была такой же целомудренной, какой была первая, и они не заметили, как оба задремали, забыв о том, что ждет их завтра.

Олень проснулся первым. Был поздний утренний час, в столовой лежали газеты, и Маша уже несколько раз подогревала самовар. Когда он разбудил Наташу, она неохотно открыла глаза, поморщилась от света и, еще не придя в себя, потянулась и спросила:

- А который час?

-- Скоро девять. Слушай, Наташа, случилось странное...

Она вспомнила все и вскочила:

- Что случилось, Олень?

Он протянул ей газету и указал место. Это был краткий указ о роспуске на летние каникулы Государственного совета - без мотивов и объяснений. Совет был распущен накануне важного заседания и раньше предположенного срока.

ДНИ ИДУТ

Отец Яков лоснился радостью: одним из первых он узнал, что депутаты разогнанной Государственной думы поедут в Выборг. Отец Яков рискнул - и примостился со своим портфелем в вагоне третьего класса, так что к общему съезду был уже в Выборге, в самом дешевом номерке самой дешевой гостиницы. Пот катился по нему потоками, когда на июльской жаре в широкополой поповской соломенной шляпе он стоял в толпе любопытных и смотрел на приезжавших. Сам не из смельчаков, хотя и озорной по жгучему любопытству, свидетель истории отлично понимал настроение депутатов.

"Вот и улыбаются, а самим боязно. Народ немолодой, почтенный, в большинстве семейный, а приходится как бы играть в революцию. С другой же стороны - оскорбительно им, разогнали, как мальчиков, а ведь считались вроде заправских народных представителей".

Несмотря на добрые знакомства, отцу Якову не удалось попасть на заседания, и было это очень обидно. Но все же в самые замечательные дни он оказался близким зрителем исторических событий и даже на одной фотографии был запечатлен вместе с кучкой "выборжцев", гулявших по главной улице финляндского городка. Ряса отца Якова вышла очень хорошо и ясно, лицо же он сознательно, на всякий случай, затемнил, надвинув широкополую шляпу на самые глаза. Позже тихо радовался предосторожности,- когда в знаменитом "выборгском воззвании" прочитал весьма дерзостные слова: "."не платить налогов, не давать солдат, не подчиняться властям",- и посмеивался в бороду, когда столь смелые буяны трепетно искупали обратные билеты у окошечка кассы, старались держаться кучкой, а вскоре по возвращении в Питер смирнехонько подчинились властям и отправились принять тюремное испытание.

Событиями был полон месяц июль шестого года. В первых числах случился еврейский погром в Белостоке и тянулся целых четыре дня. Сам родом из Приуралья, где евреев мало и вражды к ним никогда не было, отец Яков не страдал антисемитской болезнью. "Все люди, все человеки". "Несть эллин, ни иудей, но всяческая, и во всех Христос". Конечно, распяли Христа евреи, но было это давно, а к тому же еще в духовной семинарии его тревожила несомненность, что и сам Христос был из евреев. В Казани отец Яков имел близкого приятеля - еврея, присяжного поверенного, человека редкой души, а в Питере - думского журналиста Залкинда, который не раз устраивал отца Якова в ложе прессы, откуда всех видно и все хорошо слышно. Есть, значит, среди них люди почтеннейшие, а громить бедноту - великий грех и противно Христовым заповедям. Так и отметил отец Яков в тетрадочках своей летописи. Но все же, рыхлым своим телом чистый руссак, особого возмущения не испытывал. А вот думские события, и разгон, и "выборгское воззвание"* возбуждали его до предельной степени. Еще больше - слухи о крестьянских волнениях и о поджоге помещичьих усадеб, а тут еще восстания в Свеаборге и Кронштадте - вся эта волна событий и слухов захлестнула и понесла отца Якова. Были бы деньги побывал бы всюду и посмотрел самолично, отчего и как волнуются люди: "Лю-бо-пытно!"

* Знаменитое выборгское воззвание - 10 июля 1906 г. группа депутатов I Государственной думы (в основном кадеты), собравшись в выборгской гостинице "Бельведер", обратилась к народу с призывом в знак протеста против роспуска Думы отказаться от уплаты налогов и службы в армии.

Но с деньгами было плохо, не набегал даже обычный маленький газетный гонорар, потому что в эти дни никто не интересовался ни бытом зырян, ни ассирийскими находками в Пермской губернии, ни детскими приютами, ни успехами кустарей в Пошехонье, ни пословицами и загадками, собранными отцом Яковом нынешней весной в Малоярославецком уезде, Калужской губернии. О политике он никогда не писал: и остерегался, и привычки не было. Однако о выборгских делах кое-что дал знакомой газетке за скромной подписью "Очевидец". Текст его писания сильно изменили,- но на это он никогда не обижался.

А события зрели, кипели и бурлили. Каждый волновался и негодовал по-своему, а все вместе продолжали есть и пить по-прежнему, между чашками чая и блюдами обмениваясь и новостями, и анекдотами. Что было полюбопытнее, то отец Яков записывал. В дни министерства Горемыкина* записал на полях тетрадочки поговорку: