Свидания - [27]
Да, ответил я. Но желательно.
И весьма.
Мне самому так больше нравится, сказал я. Мне нравится тебя любить. Воображаю, если бы сорвалось.
И что же ты воображаешь?
Ничего, сказал я. Вообще-то, так только кажется, что у меня богатое воображение. Я просто живу и всë, когда получается. Никогда не мог бы себе представить, что Симон в курсе.
А теперь?
Теперь представляю, не мудрено, в сущности.
И что?
А то, что без этого все было бы как час назад.
То есть иначе?
Да.
А теперь?
Не знаю, сказал я. Привыкнуть надо. Привыкнуть, что мой личный выбор оказался частью коллективного замысла. Твои друзья с баржи, Симон, ты, и я к шапочному разбору, хотя, если все получилось так, как кажется, а оно, кажется, так и получилось, то я все-таки существую, похоже. Существую с тобой. Только инфраструктура тяжеловата. Народу много. Чувствуешь себя пешкой.
Ты меня больше не любишь, сказала она.
Да нет же, сказал я. Люблю. Это как бы испытание. Махонькое испытаньице. Преодолеть такое - одно удовольствие. Симона, впрочем, предпочел бы разлюбить, хотя не важно. Я собираюсь стать открытым для общения. Могу начать с него.
Ты зайдешь сегодня вечером?
Зачем? Что еще за идея? Зачем мне туда идти?
Это не идея, сказала она. Просто мне не хочется с тобой расставаться.
Я был потрясен таким объяснением. Оно выглядело правдоподобно.
Предпочитаю все-таки не заходить, сказал я. Я тебя провожу. Ты надолго?
Не знаю. Подожди меня дома, так будет проще. Я тебе оставлю сообщение.
Заманчиво. Я никогда еще никого не ждал дома.
Я думаю пойти часам к шести, сказала она.
А если их нет?
Подожду.
Звонить не будешь?
Страшновато как-то. С тех пор, как ты тут, мне действительно надо многое им сказать, но сейчас я не собираюсь ничего говорить. Не сегодня, сегодня я просто загляну. Это моя семья.
Хорошо, сказал я.
Впереди еще два часа. Пойти в кино? Не успеем. Нужно попасть на другой конец Парижа, подходящего сеанса наверняка не окажется, к тому же я совершенно не представлял, что смотреть.
Она представляла, но ничего привлекательного для себя не находила. Оставалось просто быть вместе.
Мы вышли из сквера. Скверик этот мы уже использовали на все сто. Дорогу пешком я знал смутно, но времени было предостаточно. Я держал ее под локоть и шел, чуть поотстав, чтобы не мешать ей сосредоточиться, подумать, как там у них все сложится. Я и сам об этом думал, но не особенно. Больше о будущем. Пропускал этот вечер. Прикидывал, как они там все решат, с кем останутся дети, кто будет с ними сидеть. Я живу далековато. Кроме того, Одри не работает. С точки зрения материальной перспективы не лучшие.
Тебя что-то беспокоит?
Так, пустяки, ответил я, просто я подумал, что мог бы переехать поближе.
Было бы здорово.
Успеем еще обсудить.
Не хотелось сразу начинать с размеров жилплощади. Мальчики меня примут, сомнений нет, собственно, уже приняли, а вот чтобы увеличить площадь, придется напрячься.
На тротуарах было людно. Нас толкали. Мы брели вдоль закрытых магазинов. Одри остановилась посмотреть куртку. Сочла, что дороговато. По мне, тоже. Я уже думал о новой квартире.
Мы вышли на берег Сены. Намного западнее, чем предполагали. Отклонились порядочно. Но время позволяло, и я предложил что-нибудь выпить.
Она не возражала. Вот только пить не хотелось. Заказали кофе. На террасе.
Тебе не скучно? - спросил я.
Нет. А тебе?
Нисколько.
Нам нисколько не было скучно. Нам удалось даже помолчать какое-то время, хотя оставались нерешенные вопросы. Нам просто было хорошо. Никогда еще не было так хорошо. Даже несмотря на то, что Симон все знал. И несмотря на то, что она переменилась. Степеннее стала. Экзальтации меньше. Разве только страх, легкий страх в зародыше, что все это пройдет. Мой страх. Что у нее пройдет.
Возникла потребность немедленно спросить, любит ли она меня. На всякий случай, на этом этапе. Я спросил.
Она меня успокоила. И тоже спросила, чтобы успокоиться самой. Мы оба успокоились.
И оказались у входа в зверинец.
До скорого, сказала она.
Я буду ждать тебя не дома, а на набережной, сказал я.
Она миновала ворота. Поздоровалась с кассиршей. Я проводил ее взглядом. Она обернулась. Я ей помахал рукой. Потом развернулся к Сене, пересек набережную и стал ждать.
Затем сказал себе, что прямо сейчас она не выйдет. Пересек набережную в обратном направлении. Купил входной билет в зверинец. Прошел под ее окнами, обогнул здание, оставив страусов по левую руку. Остановился перед яком. На обезьян смотреть не стал, чтобы не отвлекаться. Я думал о ней. Внимание мое привлекли зебры, они красивые, даже если голова занята другим. Я направлялся к розовым фламинго, да все не попадал. Зоопарк невелик, но дорожки очень петляют. Короче, я заблудился и фламинго не нашел. По зоопарку гуляли посетители, все больше семьями, иногда они разъединялись по интересам в животном мире, но, похоже, один я искал что-то с потерянным видом, впрочем, не слишком потерянным, не то чтобы дело жизненной важности.
Я брел вдоль большого вольера с мостиком посередине. На мостике кто-то стоял, подняв голову. Женщина смотрела на цаплю.
Это была Клеманс.
Я ее сразу узнал. Осанку, профиль. Сумочку. Она была такой же красивой, как в моих воспоминаниях. В точности такой же. Словно я ее туда поместил да и позабыл.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.