Свидания - [13]

Симон выглядел огорченным. Я понемногу приходил в себя, разглядывал барса, совсем не злобного и словно бы домашнего, слышал его размеренное дыхание, он перевернулся на ковре и снова принял умиротворенную позу, в глазах его светилась бездонная, таинственная и холодная глубина, красивый зверь, подумал я, уже совершенно успокоившись, а Симон, ведь надо же, привел его сюда ради детей, как он старается, как прекрасно держит удар, говорил я себе, но, с тех пор как мы встретились, любил его все меньше, полагая, что, если я ему нужен, он мог бы принять меня и получше, проявить понимание, не требовать от меня так много, короче, он стал мне не врагом, нет еще, но стремительно отдаляющимся другом, вынуждающим меня вдобавок разбираться с его женой, у каждого своя судьба, впрочем, нет у меня никакой судьбы, просто я рад хоть чем-нибудь заняться, а потому от Симона все-таки есть какой-то толк.

Он оставил меня с детьми, уведя с собой барса, как если бы отправился на прогулку с собакой, разница лишь в том, что барса он не прогуливал, а, наоборот, отводил домой. Шок у меня все еще не прошел, барс находился около меня недостаточно долго, чтобы я мог как следует ощутить его отсутствие, нет, впечатление все еще было вполне живо: белая в черных пятнах шкура на бежевом ковре, пасть, касающаяся моей руки, медленное движение мускулов, когда он поднялся навстречу, тощий, и двинулся ко мне, застывшему на пороге, его детская удовлетворенная расслабленность, когда он, шумно дыша, повалился на пол, бездонный взгляд, подобный мысли, и глуховатое предвестие рыка.

Я приготовил ужин, сидеть с детьми Симона было просто, они только готовить не умели, в общем, я сидел с детьми Симона без напряга, но с воспоминаниями о барсе, оставившими странный след, подобно иным мгновениям в жизни, которые пролетают так быстро, что доходят до сознания лишь позднее, когда уже промелькнули, и восстановить их невозможно. В отношении свидания с Одри складывалась обратная картина, я хорошо его себе представлял, а между тем оно могло не состояться, то же и в отношении детей, я сидел с ними, но их не видел, они находились у себя в комнате и ждали, когда я их позову, короче, я и реальность, мы пересекались, но не имели власти друг над другом, жизнь словно бы ускользала от меня из-за того что я не пытался ее поймать. Я и в самом деле не жил, но все-таки ждал, надеялся, действовал даже, только все утекало сквозь пальцы, потому что не было любви, была только эта женщина, позвонившая мне, хотя она мне никто, однако я боялся с ней не встретиться, мне казалось, что встреча с ней - единственная возможность грамотно перейти к завтрашнему дню.

Теперь я ждал, пока дети улягутся, чтобы позвонить их матери. Мне хотелось отправить их спать пораньше, так как свидание было назначено на десять. Эти мысли не способствовали нашему общению. Я не задавал им никаких вопросов, не спрашивал, как они провели день, кем хотят стать, во что играли в комнате, не пытался шутить, чтобы они чувствовали себя непринужденно. По счастью, они и так чувствовали себя вполне непринужденно, говорили спасибо, когда я передавал им соль или наливал воды, тихо заглатывали рыбу с пюре, обменивались намеками, но смысла их от меня не скрывали, всячески старались меня не волновать, а после фруктов как бы невзначай спросили, почему я не ночевал накануне. Дела были, ответил я, ничего особенного, просто у меня своя жизнь, свой дом, но сегодня я еще останусь на ночь. А завтра уже не придешь? - спросил Александр. Не знаю, ответил я, может быть. Если хотите, я в любом случае загляну к вам. Хотите? - повторил я, радуясь, что могу предложить им хоть такую малость. Да, да! - закричали они, и я понял, что покорил их сердца, непонятно, правда, чем, разве только достойным восхищения молчанием, редкостной способностью исполнять обязанности кормилицы, в остальном предоставляя их самим себе. Воспользовавшись своей популярностью, я отправил их спать. А почитать можно? - спросил Антуан. Пятнадцать минут, не больше, ответил я, и не забудьте почистить зубы. Спокойной ночи, свет погасите сами.

Мы еще не приняли душ, вставил Александр.

Душ пропустим, сказал я. Вы от этого не умрете. Надевайте пижамы.

Тут я, конечно, рисковал, зная, как строго у них выдерживаются правила гигиены. Мальчики, однако, послушались. Я поцеловал их в лоб, затолкал в комнату и кинулся к телефону.

Как бы не так. Телефон не отвечал. Было уже четверть десятого, дети не спали, а через сорок пять минут у меня было назначено свидание на барже. И не просто назначено, я обязан был на него прийти. Или связаться с Одри и предложить ей навестить меня у нее дома.

Главное сейчас, решил я, это чтобы дети заснули. Я намеревался бросить их, чтобы вовремя встретиться с их матерью. Но они не должны были знать, что остаются одни.

Я заглянул к ним в спальню. Они тихонько переговаривались при потушенном свете. Я велел им замолчать и спать. Предупредил, что выйду на минутку взглянуть на барсов, дескать, Симон просил. Просил посмотреть, хорошо ли Фоли спит по ночам, объяснил я, он беспокоится, Фоли, похоже, играет вместо того, чтобы спать, а это ей не на пользу.