Свежесть твоих губ - [6]

– Вот те на! – воскликнула Бобби Блюм, широко улыбаясь. Она откинулась назад, пока официант ставил перед ними бокалы для шампанского. – Это, конечно, очень… э… интересно.

Онория Краудер ослепительно улыбнулась через стол.

– Шампанское, – сказала она оживленно. – Разве это не чудесно? Я всегда говорю, что на свадьбах нужно подавать только шампанское. Не так ли, Хэйден?

– Именно так, дорогая.

– Совершенно согласен. – Джефф Блюм, горя нетерпением внести свой вклад, энергично закивал. – Разве я не говорю всегда то же самое, Бобби?

Бобби Блюм растерянно улыбнулась мужу.

– Что ты всегда говоришь, дорогой?

– Что шампанское – это именно то, что сказала сейчас о шампанском миссис Краудер.

– Зовите меня Онорией, – сказала Онория.

За столом снова воцарилось молчание.

Стефани держала сцепленные руки на коленях. Все сказали что-то, чтобы разрядить обстановку, – все, кроме Дэвида Чэмберса.

Он смотрел на нее. Она чувствовала тяжесть его взгляда. Почему он ничего не сказал? Почему она ничего не сказала? Что-нибудь остроумное, чтобы снять напряжение.

И когда, наконец, заиграет этот оркестр?

Словно услышав ее, руководитель джаз-оркестра объявил:

– А сейчас давайте тепло поприветствуем Доун и Николаса!

Гости устремили взоры на танцплощадку. Стефани вздохнула с облегчением и осторожно отодвинула стул назад. Кажется, наступил удачный момент, чтобы снова удалиться в дамскую комнату…

– Так рано уходите, миссис Уиллингхэм?

Стефани застыла. Потом, со всем высокомерием, на которое только была способна, повернула голову к Дэвиду Чэмберсу. Он смотрел вежливо и учтиво.

– Мистер Чэмберс… – она откашлялась, – мистер Чэмберс, я полагаю… то, что я сказала раньше… я не имела в виду…

Он холодно улыбнулся и наклонился к ней, глядя ей прямо в глаза.

– Извинение?

– Объяснение. – Стефани выпрямилась. – Я была грубой, хотя не хотела этого.

– А что же вы тогда хотели?

Он придвинулся ближе, достаточно близко, чтобы ее сердце учащенно забилось. В какой-то момент она готова была даже подумать, как это ни глупо, что он собирается ее поцеловать.

– Я просто хотела внести ясность и сказать, что мы с вами не вместе.

– Вам это, безусловно, удалось.

– Я убеждена, что Энни посадила нас рядом из самых лучших побуждений, но…

– Энни?

– Энни Купер, вы ведь, конечно, знаете…

– Вы же сидели на стороне жениха.

– Не понимаю, почему вас это интересует, сэр.

Дэвид и сам не понимал. Может, потому, что, когда он шел вдоль цепочки встречающих, кто-то сказал, будто на свадьбе присутствует любовница Дамиана Скуроса, дяди жениха. Возможно, Стефани Уиллингхэм и есть эта любовница.

– Сделайте одолжение, миссис Уиллингхэм, – произнес Дэвид, натянуто улыбаясь, – скажите, почему вы решили сесть на стороне гостей жениха?

– Вы кто по профессии, мистер Чэмберс?

Дэвид нахмурился.

– Адвокат.

– А! Ну тогда все понятно.

– Понятно что? – спросил Дэвид и прищурился.

– Ваше стремление допрашивать.

– Прошу прощения, миссис Уиллингхэм. Я не…

– Должна признаться, я предпочитаю скорее вопросы, чем ваше стремление раздеть женщину глазами.

Оркестр сменил мелодию. Вместо оживленной «Девочки моей» зазвучала нежная, грустная «Романтика». Слова Стефани отчетливо прозвучали на фоне первых тактов.

С губ Онории Краудер сорвался приглушенный возглас. Ее бокал с шампанским опрокинулся, и лужица золотистого вина растеклась по белоснежной скатерти.

– О Господи, – защебетала Онория. – Какая я неуклюжая!

Бобби Блюм схватила салфетку.

– Вот, – сказала она. – Позвольте мне.

«Эта лужица меня выручила», – в отчаянии подумала Стефани. Она машинально улыбнулась официанту, который принес им первое блюдо. Краудеры и Блюмы вцепились в свои рыбные вилки и набросились на креветочный салат. Их рвение, как она подозревала, было вызвано желанием вскочить на ноги и бежать прочь от того, что могло вот-вот обернуться одной из стычек, которые частенько заканчиваются на вечеринках кровопролитием.

– У меня его нет.

Стефани резко подняла голову. От самодовольной улыбки Дэвида у нее по спине пробежали мурашки.

– Нет чего? – спросила Бобби Блюм, и все подались вперед в нетерпеливом ожидании.

– Нет стремления раздевать женщин глазами. То есть всех подряд. Я удостаиваю вниманием такого рода только красивых женщин, которые выглядят так, будто отчаянно нуждаются в…

С эстрады загремела музыка. Краудеры и Блюмы отодвинули свои стулья и устремились на танцплощадку.

Стефани сидела очень тихо, хотя почти физически ощущала, как кровь закипает в ее жилах. Ей хотелось ударить сидящего рядом мужчину, но это было бы нечестно по отношению к Энни, или к Доун, или к Николасу. Кроме того, дамы не могут себе такое позволить. Девушка, которой она когда-то была, могла. Смогла бы. Стеффи Хортон двинула бы кулаком прямо в квадратный подбородок Дэвида Чэмберса.

Ее бросило в дрожь. Стеффи Хортон сделала бы именно то, что Стефани Уиллингхэм делает сегодня весь день. Она была бы грубой и невежливой. Она бы говорила, не подумав. Она, возможно даже, прореагировала бы на огонь, горевший в глазах незнакомца.

Что с ней сегодня такое? Она вела себя ужасно. И даже когда Дэвид Чэмберс протянул оливковую ветвь мира – общипанную, правда, но все же оливковую ветвь, – она отшвырнула ее.