— Когда нейтронные нити вибрируют, — говорил Миша, — они как бы утолщаются и могут иногда нарушать молекулярные структуры твёрдых тел. Мы это докажем! Полагаю, что кот и аккордеон пали во славу науки! Думаю, что вместе с ними повредились и другие предметы, но на это не было обращено внимания.
Мишины рассуждения выглядели убедительно. Однако мне показалось, что они не всё объясняют. Когда Миша изложил свою гипотезу, я спросил:
— Но откуда явились видения? Почему они мне мерещились среди светящихся нитей?
— Это эффект Ивана Грозного, — заявил Миша.
— Что такое эффект Ивана Грозного?
— Я так называю, — сказал Миша, — осмысливание нашим воображением совершенно случайных форм. Всмотритесь в чернильную кляксу, и вам представится фигура слона, или профиль родственника, или очертания Пизанской башни.
— А почему вы называете это эффектом Ивана Грозного?
— Потому что во время прошлой размолвки с тёщей у меня на обоях появилось пятно — ну прямо вылитый Иван Грозный!
— Но те видения отличались поразительной реальностью. Они двигались. Мне казалось, что я вижу живых людей!
Миша задумался. Помолчав с минуту, он достал из-под скамейки свой портфель и встал.
— В конце концов, — сказал он, — мы не знаем механизма эффекта Ивана Грозного. Должно быть, какие-то свойства нейтронных нитей ему благоприятствовали. Возможно, что форма нитей или ритм их движений могли его значительно усилить… Однако это моя остановка. До свидания…
Я пожал Мишину руку, и мы расстались.
Скажу ещё только одно. Иногда у меня в памяти с удивительной отчётливостью воскрешаются мои детские видения. Перед моим мысленным взором встают странные, таинственные картины. Потом они исчезают, и мне становится грустно, как будто померкло волшебное окно.
Почему-то мне кажется, что нейтронные нити — живые.
