Светунец - [17]

Исчезнут недосказанность и ложь.

Но если спросит беспокойный ветер:

— Ты любишь, ненавидишь или ждешь? —

Что мне ответить?..

АЛЕКСЕЙ СЕЛИЧКИН

Река

Знаю — долго пришлось леденеть,

Завывание вьюжное слушать.

Как ты русло смогла уберечь?

Где ты сил набрала одолеть,

Победить ледяное удушье?

А в ответ гоготанье гусей,

Взмахи крыльев и окрик пастуший.

Лес не мог постоять за себя…

Лес не мог постоять за себя.

Все валили — березы и ели.

Лес редел. А с конца декабря

Задыхались до марта метели.

Не вмещается боль в кулаки.

Непривычно. Тревожно и пусто.

Будто шкура змеи, — от реки —

Серый след пересохшего русла.

«Я видала…»

«Я видала,

вчера залезал,

Сиганул, как к принцессе,

в окошко.

Во идет как…

Не прячет глаза.

Постыдилась людей бы немножко.

Есть дите.

И откудова прыть?

Сгубит парня,

а малый — путевый.

Я ему по-хорошему:

Вить!

Нешто можно так жить бестолково?»

Тишина.

Женский вздох под окном:

«Подросли

непутевые детки…»

Я не знаю,

что было потом.

Вам доскажут об этом соседки.

ЛАРИСА ШВЕЦ

А я была, всегда была…

А я была, всегда была

Над вечной памятью веков.

Я миллионы лет жила

Под светом звездных маяков.

В травинке каждой — я была,

В багровом зареве зари.

Несмелый первый взмах крыла —

Рожденным был в моей крови.

Была, когда Земля спала,

Не слыша голоса людей.

Была, когда она несла

Костры немеркнущих огней.

Да, я была! Как мне не быть?

К ногам я вечности склонюсь.

Я в мире этом буду жить,

Во всем, что будет, — повторюсь!

Все — случай…

Все — случай.

Случай? Как же так?

И жизнь окажется случайной?

В любой беде я вижу знак

Своей ошибки. Злой. Печальной.

Исправить? Нет! Принять в расчет,

Чтоб не случилось повторенья?

Да, жизнь давно открыла счет,

И мне не нужно снисхожденья.

Хочу я многое понять:

И горечь знать, и знать надежду.

И пусть придется объяснять

Простые формулы невеждам.

Но в каждой жизни звездный час

Приходит, будто озаренье.

Пусть он приходит только раз,

Но в нем — вся жизнь!

И — продолженье.

«Нереально! Фантазерка!»…

«Нереально! Фантазерка!» —

Ты кричал.

Разбивалась пена горько

О причал.

«Ну скажи одно лишь слово!

Все молчишь?!»

Я молчала. Было снова

Больно лишь.

Я молчала, потому что

Я права.

И молчанье заменяло

Все слова.

ТАТЬЯНА БАРЫШЕВА

Не решаюсь позвонить…

Не решаюсь позвонить.

                                    Понимаешь?

Вдруг опять уже не ждешь.

                                          Забываешь.

Ходишь весел и упрям

                                   по столице,

улыбаешься весне,

                             юным лицам.

Не решаюсь позвонить.

                                    Не решаюсь.

Как и ты, совсем не тем

                                     улыбаюсь,

и цветы не ты, а кто-то приносит.

Принесет — а рада ли —

                                      и не спросит.

И за труд свои труды

                                не считает:

понимает, что не жду.

                                  Понимает…

Ну, а я все позвонить

                                 не решаюсь

и за трусость на себя

                                 обижаюсь,

и смеюсь,

               когда совсем не до смеха:

«Позвоню, — а он не ждет…

                                            Вот потеха!»

Посидели…

Посидели,

                помолчали,

каблучками покачали.

А глаза уже кричали.

К ним прислушаться б — к глазам!

Разошлись, как разбежались:

«Обознались!

                     Обознались!»

А глаза все волновались.

Присмотреться б к ним —

                                       к глазам.

ВЛАДИМИР ЧУРИЛИН

От правого до левого…

От правого до левого —

Полчаса езды.

Улица Галеева —

Тридцать три избы,

Маленьких,

                  удаленьких,

Сказочным сродни,

Крашеные ставеньки,

Низкие плетни.

Улица потеряна,

Улица была,

Улица из дерева

В город не вошла,

На запрос

Натянуто вывело перо:

Нету упомянутой

В справочном бюро.

Детство не вмещается

В атоморазмах…

А улица качается

Трепетом рубах.

Даже без названия,

Черт побери,

Ведрами названивай,

Пьяными ори,

Бабками елейными

В церковь протянись,

Улица Галеева —

Прожитая жизнь.

А седина, как молния зимой…

А седина, как молния зимой,

нелепостью своею поразила.

Ну как теперь воротишься домой,

безусый, но седеющий верзила?

Откуда эта злая белизна

берет свое кромешное начало?

Ведь радует по-прежнему весна,

и жизнь меня еще не укачала.

Откуда появилась седина,

какие занесли ее метели?..

Не голод ведь,

                       не холод,

                                      не война…

А волосы, однако, поседели.

От проходной до цеха по тоннелю…

От проходной до цеха по тоннелю…

Как здесь тепло, на улице зима.

Там воют бесноватые метели,

засыпав тротуары и дома.

На улице мороз уже за сорок,

а в цехе что ни час, то горячей.

Малюет пламя красные узоры

на плоскостях копченых кирпичей.

Штампует сталь горячие мозоли

на коже рук изнеженных моих…

Впервые я работаю до боли,

работаю сегодня за двоих.

Работаю вторую смену кряду —

мой сменщик заболел и не пришел.

Взрывается термитными снарядами

взлетающее пламя над ковшом.

Еще стакан холодной газировки,

еще стакан, еще, чтоб не упасть.

Татуировкой вышла на спецовке

вся соль моя, вся боль моя и страсть

По веткам резко щелкала капель…

По веткам резко щелкала капель,

И, радугой выпячивая спину,

Бухарский кот обнюхивал апрель,

Из форточки явясь наполовину.

Голубизна раскалывала сад,