Светофор, шушера и другие граждане - [3]

Только зря напугал гражданку. Она бежать.

Тут я чувствую, шушера где-то уже на коже шебуршит, в области лопаток.

Я и рубашку содрал. Содрал я рубашку, кричу, верчусь как оглашенный… а отодрать ее не могу. Руки сзади не достают. Это как когда почесать спину хочется, и чешется, доктор, всегда именно в том месте, где не достать.

Или как, например, укусить себя за локоть…

Только зря я все это, доктор, затеял. Надо, видно, мне было до дому дотерпеть.

Потому что все эти (они) те, что на троллейбусных проводах, и те, что на козырьке печати, и на крышах которые, на люках и подоконниках, они все ко мне. Они все на меня набросились, и они меня облепили…

Повалили на землю. Скрутили. Одна в рот залезла, чтобы я не орал. Несколько в уши.

Скрутили и потащили они меня… к канализационному люку. Мелкие держали крышку, а те, что покрепче, – заталкивали..

Притащили, они меня так, доктор, к их главному…»

Илья Ильич громко булькнул кадыком. Глаза его округлились, в них стоял ужас.

Асмодей Иштарович щелкнул.

Илья Ильич собрался с духом и продолжал:

«…Этот главный у них, Господи ты Боже мой, такой страх, что не приведи мамочки.

Сидит он, значит, бурдюк бурдюком, за письменным столом сидит, в кресле. А морда, доктор, у него волчья, и глаза у него желтые, доктор, страшенные! Без зрачка.

Они (те, что меня тащили) нажаловались ему на меня. Ему, вижу, очень то, что они ему нашептали, не понравилось.

И он им велел связать меня крепко-накрепко и сделать мне неизвестный укол…» – всхлипнул Илья Ильич.

Асмодей Иштарович понимающе покивал.

Илья Ильич продолжал:

«После этого укола я ничего не помню. И чувствую себя значительно лучше. Их больше не видел. Хотя проверить под кроватью и в тумбочке мне не дали санитары».

Илья Ильич с робкой надеждой заглянул в глаза доктору.

Асмодей Иштарович покачал головой. Ласково улыбнулся. Прищелкнул.

Язык у профессора досудебной психиатрической экспертизы оказался узкий и ярко красный, с двойной пимпочкой на конце.

Изо рта доктора при улыбке высунулись клычки.

«…Вот, и у вас, доктор, – прошептал Илья Ильич, взмахивая бледными ресницами, – простите, тоже, кажется, что-то изо рта лезет…» – завершил свой рассказ Илья Ильич Покусаев и вдруг с душераздирающим криком бросился через письменный стол плашмя, душить Асмодея Иштаровича.

Доктор вжал кнопку экстренного вызова. В кабинет вбежали санитары. Илью Ильича крепко треснули по затылку дубинкой, оторвали от доктора, заломили ему руки за спину, одели в смирительное, уложили на каталку, защелкнули на запястьях и щиколотках ремни и увезли…

Спустя полчаса после инцидента Асмодей Иштарович Фенриц, заведующий кафедрой досудебной психиатрии «МГКБ» № 1, вернулся из буфета в свой кабинет. Насвистывая, доктор пару раз, бодро потирая ладони, прошелся от угла к углу, снял медицинский халат. Аккуратно разгладив складки, повесил на плечики в платяной шкаф. Присел за письменный стол, задумчиво пощелкал в воздухе кнопочкой «Паркера» и записал в карту помешанного Ильи Ильича Покусаева дополнительные необходимые медицинские процедуры.

После чего доктор вытянул под столом ноги, задрав локти за голову, потянулся, крякнул от удовольствия и туфлей о туфлю снял с копыт башмаки.

Бульвар Карбышева 22.2.199

Молодой человек, самой непримечательной наружности, замотанный в шарф неопределенного цвета и в оранжевом пуховике (таком старом, что из него торчали перья), быстро шел (скорее бежал) по улице Народного ополчения в сторону Карамышевской набережной.

Молодого человека с самого утра преследовали неприятности.

(Из тех, какие обычно преследуют, или же встречают всех молодых людей, торопящихся в нужную им сторону.)

Никогда нельзя забывать о «чертях спешащих»: это проворные, шустрые, как обезьяны, бесцветные существа; годами живут они в светофорах, лишь бы переключить свет на красный.

В лифтах, чтобы отвечать из кнопки диспетчера скрипом и скрежетом.

В кабинках водителей троллейбусов и автобусов, чтобы захлопнуть перед чьим-нибудь носом дверь.

В будильниках, чтобы зазвонить тогда, когда уже слишком поздно или еще слишком рано.

В ящиках трюмо, чтобы спрятать ключи, паспорт, страховой полис или кошелек.

В зеркалах трельяжей, чтобы плюнуть в ответ.

Перебежать дорогу черной кошкой.

Перегородить на парковке выезд.

Раскопать яму.

Припорошить снежком гололед.

Открыть люк.

Организовать объезд.

Шлепнуться сосулькой или целым подъездным козырьком…

Да-да: это очень трудолюбивые, беспокойные, суетливые черти, никогда не знающие покоя.

Свои пакости они повторяют из года в год, из зимы в зиму, не изобретая ничего нового.

Посты ГИБДД…

Фонарные столбы.

Очереди на заправку.

Стертые тормозные колодки, и прочее, и прочее, и прочее – вот их запатентованная специфика.

К несчастью, эти живучие, неистребимые, как рытвины на дорогах, злобные альбиносы своими мелкими пакостями наносят гораздо больше вреда человечеству, чем хитроумные черти высшего уровня.

О! Если б вы только видели, какая тьма этих мерзких шепелявых тварей сидит на плечах людей, сбежавшихся к месту аварии! Это их крысьи мордашки высовываются из окон маршруток, в ожидании увидеть хоть что-нибудь любопытное (не размазало ли кого-нибудь по асфальту).