Светофор, шушера и другие граждане - [18]

А на самом деле это просто новая война за старый котел. Просто двум чертям там, внизу, стало скучно на своих сковородках. Они стареют. Жиреют. Над златом чахнут.

И играют в крестики-нолики.

Вычеркивая лапчонкой диагонали и вертикали.

Такова предыстория нашей истории, но наша (она будет очень короткая) история не о войне.

Наша история о любви.

Еще одна самая обыкновенная история.

Против войны, как против любой смерти, есть средство.

Оно не всегда помогает, да…

Войну нельзя, как плохую книгу, перелистнуть на слово «конец».

В ней приходится жить. И ждать. И пережить ее.

Верить.

Любить.

Надеяться.

Молиться.

И ждать.

Жили-были мальчик и девочка. С балконами на 833-ю школу. Сидели за одной партой.

Зимой катались в Серебряном бору на санках. Летом (иногда) мальчик приезжал на пару дней к этой девочке на дачу. Один раз даже жил целый месяц. И мамы у них дружили. А папы их играли весной на балконах в шахматы.

А мальчик и девочка ходили в кино на Октябрьском поле.

Они не думали о любви. Они просто дружили. И даже если и задумывались (иногда) о чем-то таком, то им некуда было торопиться. Ведь впереди у них была целая жизнь.

Была целая жизнь. Да.

Но завтра была война.

И хотя мальчик сказал девочке на лестничной площадке: «До завтра, Катя», но ему было 18 лет.

А черти решили поиграть в свои крестики-нолики.

Шахматы…

Или что там у них.

И много было в тот, четырнадцатый проклятый год на электрических проводах ворон.

И за восемнадцать лет до того, в девяносто (таком-то), слишком (как показалось чертям), слишком много рождались мальчики.

А это плохая примета. Так говорят старушки.

И всем приходилось, волей-неволей, прощаться друг с другом.

И этому мальчику и этой девочке тоже.

У автобуса она сказала ему: «До завтра, Алеша».

А он улыбнулся (хотя ему было очень страшно) и ответил: «До завтра, Катя».

И они не могли даже поцеловать друг друга. Это вышло бы стыдно, на глазах у родителей.

На глазах у родителей, а родителям тоже некуда было девать глаза.

Некуда девать людям глаза и слезы, когда они расстаются перед войной.

Черти имеют отвратительную привычку отбирать у людей самое важное – «завтра».

У мальчика и девочки не было с собой, что подарить друг другу на память.

Но ведь память нельзя… подарить.

И она достала из своего пакета пустую общую тетрадку (48 листов). И написала на первой странице «До завтра».

И отдала ему.

А он наклонился и поднял из лужи десять копеек.

И всю войну эти десять копеек, повешенные на ниточке, касались оловянного бабушкиного крестика у нее на груди.

48 лет шла война.

48 листов тетради с надписью «До завтра» были исписаны красными чернилами. Других чернил не бывает на войне.

Не приходили письма. Приходили только повестки и извещения. Молчали телефонные линии.

Шла война.

Война до победного конца. До победного конца с каждой стороны от котла.

Когда крестики с ноликами вычеркнуты одинаково. А поля выкошены подчистую.

Выли люди. Выли сирены. Собаки. Вороны кружили над крышами. Над черными огнями.

Били колокола.

Отцы хранили молчание.

Матери хранили надежду.

Хоронили молодых и старух.

Царапали землю мертвые пальцы.

Плевали в снег.

Плевали кровью.

Плевали, не дождавшись, в вечный огонь.

Плевали в звезды.

Завтра не наступало.

Все тянулся и тянулся один-единственный день.

Но на сорок восьмой странице, только мальчик подумал, что ему больше негде писать о войне… Война кончилась.

И он вернулся.

Поднялся по лестнице на четвертый этаж, где балконы выходят на 833-ю школу. И позвонил. Открыла Катя.

Алеша положил исписанную тетрадку на подзеркальник.

В обложке была дырка от пули.

Пуля застряла в страницах (все-таки 48 листов надежды).

А черти уже снова поднимали трубки, чтобы позвонить друг другу.

Маша

Скребя просадкой известковую пыль, открылись ржавые врата…

И на стройку въехал, тяжело ворча и отплевываясь выхлопами, здоровенный грузовик с белыми рулонами вилатерма.

Вилатерм – теплоизолятор вспененного полиэтилена.

Терзая окурок «Казбека», к водиле, неторопливо болтая карманами комбинезона, подошел прораб.

Из кабины высунулась улыбающаяся соломенная башка уже знакомого нам молодого человека в поношенном дутике.

Но уже май. Молодой человек в вареной джинсовой куртяшке и майке с эмблемой «РУССТРОЙ-АВТОСЕРВИС» Устроился по случайному случаю. Ну и вообще, кому когда мешали лишние тугрики?

– Куда? – спросил молодой человек.

– А черт его знает. Давай пока туда. – Прораб махнул в сторону забора.

– Там не проеду.

– Тогда туда, – равнодушно согласился прораб, выплевывая под колеса изжёванный «Казбек».

Молодой человек вдавил газ. Подал назад.

Вышел из кабины и стал терпеливо ждать выгрузки.

Он никуда не торопился.

(Одно удовольствие постоять просто так, пока другие работают.)

Одна девочка Маша пошла погулять с Ленкой на детскую площадку за гаражи.

Она сказала: «Мама, я пойду, погуляю за гаражи!»

«Ладно, только не ходите на стройку!» – ответила мама и, вытерев руки о фартук, пошла посмотреть в окошко, как ее Маша пойдет.

«И через час возвращайся!» – крикнула в окошко мама.

«Обедать!» – крикнула мама.

Девочка помахала рукой, и они с Ленкой из шестого подъезда повернули за угол кирпичного дома, где маме их уже было не видно. И конечно, побежали на стройку.