Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - [36]

Владыка Филарет прибыл в Москву 18 мая 1842 года и сразу погрузился в епархиальные дела. Пришлось возражать жандармскому генералу Л. В. Дубельту, защищая право монашествующих и послушников на сбор подаяния как в своей, так и в чужой епархии. На запрос графа Протасова о вскрытии для медицинских целей тел людей, умерших в больницах по Причащении, митрополит ответил, что правил церковных на сей счет нет, но препятствие к вскрытию есть благоговение к Таинствам, а потому не дозволять вскрытие в день причащения или соборования елеем, вскрытия же тел священнослужителей не допускать вовсе.

Приехавший в Москву Андрей Николаевич Муравьев стал побуждать его к изданию собрания проповедей, заявив, что нашел для них издателя. Владыка не был уверен в необходимости публикации: «Все писал за один раз, в несколько часов, – объяснял он Муравьеву».

Неизвестно было и то, как воспримут это издание в Синоде… Но согласился. Издержки по изданию добровольно принял на себя московский купец А. И. Лобков.

После выхода первого тома в Синоде спохватились и поспешили предложить митрополиту издать его проповеди в Московской синодальной типографии. На это святитель Филарет ответил: поступил бы так, но «несколько из слушателей моих неоднократными настояниями убедили меня предоставить им сделать издание оных на их счет, и сего издания значительная часть уже напечатана. Справедливость требует оставить сие издание вне состязания с другим современным, дабы благорасположенные издатели не имели затруднения в возвращении своих издержек». На эту вежливую оплеуху ответа уже не было.

Он помнил о другом переводчике Священного Писания, архимандрите Макарии (Глухареве), в глуши Сибири не оставляющем пера, но помнил о нем и обер-прокурор.

Михаил Глухарев был одним из даровитейших и талантливейших выпускников Петербургской духовной академии при владыке Филарете. Приняв монашеский постриг и отправившись с миссионерской миссией на Алтай для просвещения языческих народов, отец Макарий с особенной силой осознал потребность в русском тексте Библии. Его проповедническая ревность смущалась тем, что новообращенные российские подданные из язычников, мусульман и иудеев, не зная церковнославянского языка, оказывались не в состоянии черпать наставления в христианском учении и христианской жизни из главного источника веры – Священного Писания. Он искренне не понимал причин остановки перевода Библейского общества и отказа от этого дела владыки Филарета.

В 1834 году отец Макарий прислал своему бывшему наставнику митрополиту Филарету письмо, в котором доказывал важность для Российской Церкви перевода всей Библии на русский язык и просил довести его мнение до церковного начальства. Владыка рассудил здраво и письму алтайского миссионера ходу не дал. Но пламенный проповедник сам принялся за перевод и начал с книги Иова, до которой довело свой перевод Библейское общество. Затем он решил перевести весь Ветхий Завет, взяв за основу еврейский текст Библии и используя переводы Библейского общества и известный ему перевод протоиерея Герасима Павского.

Архим. Макарий

(Глухарев)

В 1837 году он послал часть своей работы в Петербург с письмом на имя государя Императора, искренне полагая возможным убедить царя в важности предпринятого им труда. Конечно, его послание до Зимнего дворца не дошло, осев в Комиссии духовных училищ, о чем узнал митрополит Филарет. И 23 августа 1837 года он пишет архимандриту Макарию письмо столь же осторожное, сколь и откровенное, о полном переводе Библии на русское наречие: «Вы употребили немало труда на изложение сих мыслей, но посев Ваш пришел не на готовую землю и не во время сеяния. Сомнения о полезности перевода, доселе сделанного, и прекословия о достоинстве его или не прекратились, пли возникли вновь, так что продолжение сего дела более угрожало бы умножением сомнений и прекословий, нежели обнадеживало бы умножением плода духовного… Действуйте в уповании на Бога средствами, которые Он дал и которыми можно сделать довольно доброго…».

Однако отец Макарий пылал таким энтузиазмом и так твердо убежден был в правильности предпринятого им труда, что ослушался наставлений митрополита и продолжил перевод. 20 января 1839 года он направляет на имя государя новопереведенные книги и еще одно письмо, простодушно полагая, что первое где-то затерялось. На следующий год он приехал в столицу для лечения глаз и тут-то узнал, что переводы его находятся на рассмотрении у цензора. Вызванный в Синод, отец Макарий твердо заявил: «Я совершенно убежден в том, что полная Библия на русском языке для церковных миссий весьма благопотребна».

Более того, он утверждал, что гнев Божий обрушился на русский народ именно за прекращение перевода Библии, и в качестве примера приводил наводнение в Петербурге в 1824 году, внезапную смерть Александра I в 1825 году, холеру 1830 года и страшный пожар в Зимнем дворце в 1837 году.

11 апреля 1841 года состоялось определение Святейшего Синода: архимандрит Макарий преступает пределы своего звания и противоречит высшей власти, обоснования предпринятого им труда неосновательны, погрешительны и нелепы, но, взирая со снисхождением на его дерзновенный и нелепый поступок, Святейший Синод оставляет его на миссионерском служении с назначением молитвенной епитимии с поклонами по силе и усмотрению преосвященного епископа Томского. По возвращении отца Макария заставили в наказание каждый день служить литургию в продолжение шести недель, что он принял за милость Божию и был очень доволен такою епитимией. Дела перевода он, конечно, не оставил.