Свето-Тень - [38]

— Приблизительно через сутки мы именно так и поступим, — я пожала плечами. Ни малейшего желания давать какие-либо объяснения не было.

— Что изменят сутки пребывания здесь?

— Ана закончила сканирование. Она знает, где располагается тактический центр криогов.

— Чудненько, — буркнул капитан. — Ана!

Я поморщилась. Разве так обращаются к девушке?

Мы старались изо всех сил, ибо ни малейшего желания завязнуть на Дите надолго никто не изъявил. Извращенцев не нашлось.

И потому вляпались.

Либо отсутствие связи с базой сыграло свою роль, либо обычное невезение — нас, горсточку «захватчиков», засек военный транспорт.

Зрелище было знатное: солнечный, яркий день, блики на обшивке транспортника, сияющий снег, будто мелкие осколки хрусталя просыпались на землю…

Лицевое поле затемнилось, когда транспортник открыл огонь, позволяя видеть бледно-розовые плети, равномерно хлещущие по снежной равнине. Нитевидные лучи, бирюзовое небо… и замедленное падение транспортника. Даже подбитый, он не прекращает обстрел, перед глазами: искры, искры… Это умирает силовое поле. Розоватые хлысты без устали бьют по нашим телам, уверенно сжигая защиту. От поверженной громадины в небесах отделяются хрупкие «божьи коровки» — круглые, с пятнышками… Треск, чей-то вопль, тишина. И в тишине расцветает огенно-черный гриб — поле гасит звук последними ресурсами. Следом — четыре гриба поменьше, зато с жутким грохотом — система захлебнулась. Эффектно выглядит гибель «божьих коровок». Нормально приземляются лишь две из них, но и двух нам, пожалуй, достаточно.

Я вижу Койта — он непрерывно стреляет, костюм его обуглился, из левого бедра хлещет алая артериальная кровь. Мы все в таком состоянии. Стреляем, кричим, стреляем… Заряды плазмов ушли на материнский корабль и «коровок», остались лишь несчастные лазеры — против двух дюжин криогов. Я оглядываю себя — ран нет, но с костюмом беда, он почернел и потрескался, вот почему шевелиться так тяжело… Впрочем, и лежа можно стрелять. Бледные нити рассекают воздух, и с истошным воем отрубаются остатки защиты. Это — конец. Спустя мгновение ярчайший луч врезается в мою грудь. Перед глазами — золотистый ливень. И голубое солнечное небо со стеклянным звоном падает в снег.

— Жива?.. Навряд ли… Флинер, помоги… канал, держи канал… один сплошной ожог… ерунда, рана в груди… впрыскивай, скорее!.. поток… не так же!.. вырывается… что?.. отлично, Флинер, еще немного… не сейчас, Тиор, отвали… Ана… не может забрать… Флинер, урод, канал!.. хочешь, чтобы она проснулась без лица?.. атакуют «Странник»… маг-недоучка!.. уйти в пространство надвселенной… точку выхода… сменить, я сказал!.. теперь займемся ожогами… да плевать мне, Тиор!.. вне опасности… главное, не выжгло глаза… инъекцию… кто здесь врач?.. налейте чего-нибудь… как же шрамы… потом, налейте… ее лицо!.. Альдобраст, ты гений!.. еще бы, шестнадцать часов, все-таки…

Дни 46–50 (46–61 по ст. исч-ю).

Я очнулась спустя трое суток. В знакомой каюте на «Страннике», в наимрачнейшем настроении и, что самое прискорбное, в твердой памяти.

И если страсть моя к самобичеванию прежде доставляла мне немало хлопот, то на этот раз я превзошла саму себя… Так глупо подставиться, когда цель была не просто близка — до нее оставался шажок, и сейчас мы не сматывались бы с Дита, поджав куцые хвостики!

За каким, спрашивается, фиговым листом понесло меня на планету? Чтобы все вокруг поочередно выполняли роль нянюшек? Или просто захотелось повыделываться? «Используй Силу, Люк[12]»… Черт, черт, черт!

В целом, гаденько было на душе.

«На теле» дела обстояли не лучше. Постоянно что-то ныло, зудело, болело — будто меня пожевали-пожевали и выплюнули… тоже верно, кто такую пакость жрать-то станет?

И еще я боялась смотреть на себя. Потому пролежала полдня, прикидываясь трупом. И лежала б дольше — не зачешись нестерпимо нос… Что вынудило меня экстренно покончить с маскировкой.

— Доброе утро, красавица.

Ох, как скоро на свежую кровавую мозоль наступил Флинер… И как необдуманно!

Я оскалилась и зашипела: мордочка безумной злющей летучей мыши — мой коронный запугивающий номер. После превентивного шипения вытянула руку и почесала-таки подросшими ногтями кончик носа.

— У-у-у, — тихий рык удовлетворения привел в себя мага класса Творец, то бишь меня, любимую.

— А теперь шейку, шейку почеши.

— О! Ты прав.

В этот миг я поняла, что люблю Флинера. Такой особой, одноразовой любовью, основанной на благодарности.

— Теперь изрекай, о великий чародей, как я выгляжу? Учти, соврешь — вскрою тебе все вены и приму ванну из крови.

— Как девушка моей мечты после двух-трех часов странного занятия, называемого макияжем. Впрочем, может, это занимало меньше времени… Ты не сердись за беспамятство, просто она умерла двести четырнадцать лет назад.

— Ведь врешь, а приятно. К черту нюансы, чем все закончилось и что мы здесь делаем? Кто позволил покинуть планету до выполнения задания?

Желтоглазый маг беспомощно всплеснул руками.

— Вот она, женская благодарность! Знать бы, что ты такая кровожадная да настырная, ни за что не стал бы помогать этому сумасшедшему медику, вознамерившемуся спасти тебя любой ценой! Он, да будет тебе известно, провел восемь сложнейших операций подряд, не спал, практически не ел, сам выжил только благодаря Силе, которую я беспрерывно вливал в него и в твой хладный трупик. Нет, надо было бросить тебя, где лежала, как раз снежок пошел, аккуратненький сугробик получился бы, вполне соответствующий торжественному событию!