Светлое прошлое, или Полный Назад! - [3]

Мать в отношениях Мышки с бабушкой была "третьей лишней", не у дел: всю жизнь честно работала, просто жила, терпела и прощала, не думая, что существование человека состоит из цепи взаимосвязанных испытаний, слагающихся в незримую систему, именуемую судьбой человека. Бабушка считала: на судьбу можно и нужно иногда влиять. Потому что Он лишь создал мир, но за судьбами отдельных людей ему следить некогда. Деизм по-научному…

Мышка пыталась жить просто, как мать, но сегодня, как никогда, ей захотелось вмешаться в незримый ход невидимых энергий, и чуточку подправить их вектор. И пусть ждёт ее за это кара, но, ей-Богу, этакое аморальное чучело стоит наказать!

Девушка решилась: выпила черный горький кофе, перевернула чашку, — от необычных узоров на донышке вздрогнула. Да разве может её несчастная судьба волшебно перемениться? И кофе врёт? Не только карты…

Мышка приволокла широкодонную эмалированную чашку из ванной, поставила на плиту. В чашку покидала все ножи, что были в доме, залила их водой. Бережно открыла старинный "шиток" в коричневом переплёте, со старыми пожелтевшими от времени страницами. Нашла нужный рукописный текст. Прочитала несколько раз про себя, заучивая. Захлопнула тетрадь: читать по-писаному нельзя!

Отчитала на память сорок раз заговор, начинавшийся со слов: "Ой, вы, ножи булатные…", охладила воду, ножи вытерла насухо, а воду слила в банку и вылила у порога. Собралась и поехала на завод ЗКО: там ей знакомая охранница безотказно выписывала пропуск всегда, — Мышка раздавала заказы на косметику в отделах заводоуправления. И деньги собирала.

Еще два дня после того Мышка повторяла процедуру с наговором на ножи. Не сказать, чтобы она в это безусловно верила, но попробовать стоило: все равно у нее не имелось иной возможности иначе воздействовать на ворюгу.

Однако, прошла неделя, вторая и третья, — чуда не происходило, украденные деньги не возвращались "по щучьему велению", — да она особо и не обольщалась. В нашем мире наказуемо лишь небольшое зло, совершаемое малыми людьми. Новую знать, в её злоупотреблениях, хранят силы Тьмы…

В конце октября резко захолодало. Мышка возвращалась из педуниверситета вся мокрая насквозь, — и зонт не спас. Засиделась в библиотеке, готовясь к семинару. Надеялась: к вечеру дождь умерит свою прыть, да куда там: лучше бы раньше ушла, — все тротуары исчезли под водой, словно настал день Потопа и время искать Ковчег…

Мышка влетела метеором в свой подъезд, с мыслью скорее сбросить мокрые джинсы и согреться в теплой ванне. Поднялась на свой этаж, напевая: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…", — замерла от удивления. По лестничной клетке разгуливал Виктор, с нетерпением поглядывая на бесценные часы "Ролекс". Увидев Мышку, хищно оскалился, — в попытке улыбнуться. Мышка не знала, что делать: то ли смело идти к двери, то ли развернуться и стремглав сбежать вниз по ступенькам. Откуда вор узнал её адрес? Впрочем, он же рылся в её сумке! Значит, и с паспортом ознакомился, знал, что не скоро пятно смывается…

— Ну, здравствуй, красавица! — сказал фальшиво-ласково. — Вот, захотел тебя увидеть! Веришь: каждую ночь ты снишься. Каждую ночь!

— Правда? — спросила Мышка, лишь бы что-то сказать.

— И ногти у тебя во сне, — длинные, красные, словно живые ножики, к горлу моему тянутся! Задушить хотят! И все удлиняются, как у тибетских монахов…

— Экий ты впечатлительный! — усмехнулась Мышка, назвав мужчину на "ты" сознательно, чтобы показать небрежение к нему. — Если я тебе такой страшной кажусь, — зачем пришёл? Да говори быстрее: замерзла Я! — Виктор молча вытащил из барсетки конверт, протянул Мышке. Та глянула: в конверте деньги лежали. Не её тысяча: пять тысяч. Одной купюрой. — Что это? — спросила Мышка. — Верни мне только мои деньги, без процентов. Отдай то, что взял!

— Так права была бабка, черт побери! — Виктор вдруг весь покраснел, глаза кровью налились, — не узнать! — Плохо мне было три раза: скорую пришлось вызывать… Ни с того, ни с сего, во сне, — немощь нападала, а я же молодой еще, сорок два всего, а тут — на тебе: пред…это…инфарктное состояние! Пульс зашкаливал, дышать нечем, — помирал совсем. Спасибо, врачиха со скорой, которой я денег дал, как приехала, и сон рассказал, что меня во сне душить-то начинает, и сон — одинаковый вечно, — посоветовала к "бабушке" сходить, странной ей моя болезнь показалась. Начал искать "бабку". Две древние, под Богом ходящие старушенции, отказались принять: руками замахали: мол, изыди! А третья-таки приняла и говорит: "Обидел ты, касатик, маленькую девочку. Отдай ей то, что взял, — и тебя Бог простит"… Ты, что ль, "маленькая девочка"? Ну, пошутил немного, — так на, забирай свои копейки ничтожные, и сверху вот возьми откупного, только здоровье верни! Бабка уж мне пояснила, что тебе вред причинять нельзя, не то еще хуже станет, или совсем "жаба" задушит… Мол, ты меня простить должна!

— Почему не простить? — Мышка вся засветилась изнутри, почувствовала: есть и у неё Сила! — Я прощу. А вот маленькая девочка — вряд ли… Ты не меня обидел, а маленькую девочку. Она мала еще, прощать не умеет. А прощен будешь, коли прекратишь пакостить! В следующий раз, как руки в чужие вещи запустишь, так сорока дней не проживёшь! Быстро давай мою стипендию, и ни копейкой больше! Не нужны твои поганые откупные, Виктор Александрович!