Светлая полоска Тьмы - [27]

— Она утверждает, что приходится мне двоюродной теткой.

— Не может быть! Ты же говорила, что у тебя вообще нет родственников.

— Говорила, но Бежова хочет это исправить.

— С ума сойти! Сама Марго Бежова — твоя тетка. Лиса, это надо обмыть в самом дорогом ресторане. Не беспокойся, я все организую.

— Уймись, подруга. Я не уверена, что это правда.

— Как не уверена? Зачем Бежовой тебе врать? Она богатая, респектабельная дама — ты бедная сиротка. Какая ей выгода из-под тебя?

— Не знаю, но вся эта история, которую она мне рассказала, слишком уж напоминает мексиканский сериал.

— Правда?! Расскажи, — она сложила губки бантиком. — Пожалуйста!

— Да сплошь клише: любовь — кровь, убийство — зона, незаконное дитя — детдом. Видишь вот, читаю, — я помахала копией дневника Любови Бежовой перед ее любопытным носом.

— Ух, ты! Это что, сценарий к сериалу? Дашь почитать? — она попыталась выхватить у меня папку.

— Не сценарий, а дневник сестры моей бабушки. И не лезь. Я еще сама не прочла. Вот закончу, тогда и дам полистать.

— Ловлю на слове.

Телефон Аллочки пискнул SMS-кой. Она прочла сообщение, тягуче улыбнувшись, быстро набрала ответ и отправила.

— Прости, Лиса, дела. У меня сегодня перспективная встречка намечается. Все принесу, что ты просила. Завтра или послезавтра. Идет?

— Идет. Счастливо.

— Пока! Пока! — она вихрем унеслась за дверь.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Подруга заставила меня смеяться, а это дорогого стоит. Вот только о Драконе соврала. Улыбка сползла с моего лица.

За окном проклюнулись сумерки, часы на стене показывали почти шесть. Мы проболтали с Алкой больше часа. Вернулась сиделка. Я снова взялась за оставленное мадам Бежовой чтиво. До ужина и последующего за ним бай-бай еще оставалось время.

↑

Глава 19. Дневник сестры моей бабушки. (Продолжение)

Алиса.

Следующая запись в дневнике Любови Бежовой была датирована маем 1971 года. Люба с мужем и годовалой дочерью вернулись на родину. Отец Георгия выхлопотал для сына место в министерстве. По возвращении в Москву Люба пыталась разузнать хоть что-то о судьбе осужденной сестры. Неожиданно ей помогла свекровь. Она показала ей свидетельство о смерти Елизаветы Беловой и записку, которая пришла им по почте с Московского Главпочтамта. Видимо, кто-то из бывших заключенных отправил ее, когда был в столице.

Единственное письмо Лизы, судя по штемпелю, послали 22 августа 1963 года. Оно было написано крупным, почти детским почерком. Маргарита сделала его копию вместе с конвертом.

"Дорогая сестренка, пожалуйста, прошу, позаботься о моей Наденьке. Я родила ее здесь, на зоне, 10 апреля 1960 года. Она славная, добрая малышка. Месяц назад ей исполнилось три годика, и ее перевели в детдом. Моей девочке там не место. Пожалуйста, разыщи ее и забери. Она все, что у меня есть, кроме тебя.

Надеюсь на тебя сестренка.

Твоя Лиза".

Копия свидетельства о смерти тоже была. В ней говорилось, что Лиза умерла 12 февраля 1965 года от туберкулеза в тюремной больнице.

Люба решила разыскать племянницу и удочерить ее. Наде было уже одиннадцать — медлить было нельзя. Она и так многое пропустила в жизни племянницы. Георгий был категорически против, он не хотел конфликтов с Сомовыми. Несмотря на то, что Степан Петрович был уже почетным пенсионером, он сохранил определенное влияние. Муж Любы не горел желанием оказаться в новой "дыре", где-нибудь в Африке, из-за сентиментальных намерений жены. Любе пришлось согласиться. Георгий угрожал разводом и лишением опеки над дочерью, но она надеялась когда-нибудь уговорить его.

Летом 1973 года Люба неожиданно столкнулась с двоюродным братом Андреем, старшим сыном тетки Веры. Они не виделись с тех пор, как она переехала к сестре в Москву. Разговорились. Андрей дослужился до подполковника МВД. Пять лет назад он перебрался в столицу. Дважды женат и разведен, двое детей от разных браков. Тетка Вера по-прежнему жила в Калуге с младшей дочерью Катериной, которая так и не вышла замуж. Люба рассказала ему о судьбе сестры, попросив помочь разыскать Надю. Он пообещал, что все сделает. Через месяц у нее уже был адрес и телефон детдома. За все эти годы Надю так и не удочерили. Люба собиралась навестить ее. Год назад Сомов старший скончался, и она надеялась, что сможет уговорить мужа принять девочку в семью.

В начале сентября 1973 года она созвонилась с директором детского дома и договорилась о встрече. Сообщив Георгию, что собирается навестить тетку в Калуге, она собрала чемодан с купленными обновками и укатила в небольшой городок Орловской области. Мценский детский дом показался Любе мрачным заведением, но директриса ей понравилась. Несмотря на свою должность, она не была похожа на черствых и чопорных чиновниц системы опеки. Люба сама провела часть детства в детдоме, и понимала, как нелегко приходится этой женщине и ее воспитанникам.

Долгожданная встреча с племянницей не оправдала ожиданий. Тринадцатилетняя девочка-подросток была замкнутой, не хотела идти на контакт. К подаркам Надя отнеслась безразлично, даже московскому шоколаду не была рада, буркнула что-то в благодарность, и все.

— Надя — трудный подросток, — пожаловалась директриса детдома. — Ее уже дважды пытались удочерить, но каждый раз возвращали обратно.