Светлая полночь - [39]

Джулия составила график принятия наиболее важных решений. В этом был свой резон, тем более что подготовлен он был первого января. В нем отводилось достаточно времени на случай возникновения непредвиденных идей и желаний.

Согласно этому графику, Джулия планировала позвонить Гейлен, поприветствовать ее и извиниться за то, что она не стала заниматься расследованием ее поспешного бегства из Тирнея, боясь вызвать раздражение Марка. Когда Джулия позвонила Гейлен, та очень обрадовалась и извинилась за то, что покинула Канзас, не сказав Джулии ни слова. Но она, так же как и Джулия, боялась непристойных выходок со стороны Марка. В начале июня Джулия была подружкой невесты на свадьбе Гейлен — она вышла замуж за лейтенанта Нью-Йоркского полицейского управления, и с этого времени они поддерживали регулярную связь по телефону. И обменивались фотографиями. Гейлен прислала ей фото Лили, своей новорожденной дочки, а Джулия — фотографии симпатичного домика из белого кирпича, где она собиралась жить в первый год своего пребывания в Сиэтле.

Дом в окрестностях Эмерадд-Сити в течение тридцати восьми лет принадлежал Долорес и Чарлзу Уилсон. Чарлз преподавал антропологию в Вашингтонском университете, а Долорес посвятила себя воспитанию детей. Но в последнее время она занялась благотворительной деятельностью, после того как все ее дети — их было трое — отправились по разным причинам на восточное побережье.

Чарлзу полагался годичный отпуск, и он решил, что идеальным вариантом для него и жены будет провести этот год в университете штата Виргиния, тем более что туда приедут трое их детей и двое внуков.

Единственной проблемой был дом. Кто присмотрит за ним в их отсутствие? Уилсоны рассмотрели и вежливо отклонили несколько предложений. В сентябре в воскресном номере «Сиэтл тайме», которую доставляли в дом Джулии в Тирнее, Чарлз и Долорес поместили объявление в разделе «Дома для сдачи в аренду».

В пространном объявлении ничего не говорилось о цене, зато подробно объяснялось, кого они хотели бы видеть в роли хранителя их дома. Желательно, чтобы это был одинокий, спокойный, уравновешенный, некурящий человек; такой, который ранее владел домом или арендовал его, имеет опыт ухода за домом и может представить рекомендации и который…

Джулия улыбалась, читая это многословное объявление. Вот люди, которые любят свой дом, беспокоятся о нем, дорожат им. Наведя справки, Джулия узнала, что дом находится в весьма живописном месте. Сам белокаменный дом был идеальным. Для нее. И еще до того как Уилсоны получили от Джулии письмо с рекомендациями, их телефонные разговоры с ней убедили супругов, что вряд ли можно найти более ответственную хранительницу их столь горячо любимого дома.

И няньку для их очаровательных колибри.

Джулия заверила супругов, что с удовольствием будет подвешивать кормушки с кормом на специальных крюках в положенное время. И приготовлять нектар — одна часть сахара на четыре части воды, а также не забывать обеспечивать птиц свежим кормом и в достаточном количестве в конце июля, когда колибри вылетят на свободу.

Колибри вернутся, уверяли Уилсоны. И начнут гнездиться. А потом птенцы вернутся в дом следующей весной, чтобы свить свои гнезда. Готовность Джулии принять на себя эту ответственность за птиц окончательно успокоила Уилсонов.

Все складывалось как нельзя лучше. Джулия была нужна в Сиэтле, нужна с момента своего появления там. В конце декабря. После Лондона, после «Кентерфилдза», после Рождества…

— И вот я в Лондоне, — закончила свой рассказ Джулия. — Встречаю Рождество.

— И вот вы здесь, — повторил Джейс. «И первым встретили меня», — подумал он.

Можно лишь изумляться тому, что судьба подстроила и снежные бури, и неистовство Алексис — и все это для того, чтобы Джулия Энн Хейли оказалась на Рождество здесь, с ним. Она призналась, что опасается завтракать в канун Рождества, а темные круги под глазами красноречиво свидетельствовали о проведенной без сна ночи. Разумеется, ее опасения были обоснованны. Тем не менее она стояла перед роскошной рождественской елкой, стояла спокойно, не выказывая страха, осторожно дотрагиваясь до блестящих хрустальных снежинок.

— Вы не выглядите испуганной, а там более встревоженной.

— Да, это так. — Джулия нахмурилась, словно ее озаботило что-то, о чем раньше она не задумывалась. Однако она тут же отбросила грустные мысли и мило улыбнулась: — Причина, я думаю, в том, что эта елка не пробуждает во мне ни одного воспоминания о тех празднованиях Рождества, которые я проводила вместе с Уинни.

— Разве?

— Да. Наша елка была искусственной, так что мы могли праздновать Рождество сколь угодно часто. Столько, сколько требовалось Уинни. И на нашей елке не было снежных хлопьев и серебряных бантиков, а огоньки были цветные и мигающие, а не белые и светящиеся. Но главная причина того, что эта елка не вызывает во мне воспоминаний — и страха, — заключается, я думаю, в том, что это тик, а не фуксия.

Глава 10

— Фуксия?

— Да, — снова улыбнулась Джулия. — Рождественской елкой Уинни всегда была фуксия, а дневное небо для нее было зеленым. По ночам оно казалось светло-золотистым. Я поначалу думала, что это именно те цвета, которые Уинни по-настоящему видит. Что у нее слепота к некоторым цветам. Однако офтальмолог Уинни сказала, что это не так. Она сказала, что люди, которые не различают цвета, видят мир в сером цвете.