Светит но не греет - [2]

- Светит, но не греет... Подошла к окну, взглянула вниз, на улицу. Ее переходил переваливаясь, словно гусь, с боку 'на бок, чересчур толстый мужчина. В руках у него была авоська с продуктами. "Опять есть будет", подумала она, наблюдая за ним, пока он переходил улицу.

Навстречу мужчине шла кошка. Рыжая, большая, она степенно переходила узенькую мостовую.

- Кис-кис! - позвала Валида, открыв окно. Кошка остановилась, повела головой, не заметила ее.

- Кис-кис-кис-кис!

Теперь кошка обернулась и посмотрела ей в лицо. Но Валида молчала, и кошка, укоризненно помахав хвостом, пошла дальше.

-Мам!

Она обернулась. На пороге стоял Элька.

- что тебе? - спросила Валида.

Ей вдруг сделалось грустно, и захотелось обнять, прижать к себе сына, говорить ему ласковые слова и немного поплакать Ни о чем, уткнувшись в его грудь.

- Мам, а барин где?

- Что?

- Откуда барин приедет, который велит дать лесу старушке

- Из города. Из Петербурга.

- А это далеко?

- Это теперь Ленинград.

- А-а... - сказал Элька. - Там Эрмитаж есть.

- Да, - сказала Валида, отвернувшись снова к окну. - Там есть Эрмитаж, и там бывают белые ночи.

-Я знаю, это сказал Элька. - Ты говорила...

Она молча глядела, как ходит воробей по жестяной крыше соседнего дома. Остановился, замер. Глянул в окно круглым, глупым глазом и стал чистить о крышу клюв.

- Мам, - позвал Элька.

. - Что? - спросила Валида, не оборачиваясь. Воробей упорхнул, и крыша осталась голой и безжизненной, осиротела. - А Ленинград больше, чем Баку?

-Да.

- А Москва больше? - Да.

- А Грузия больше, чем Баку?

- Грузия не город. Это республика.

- Как Азербайджан?

-Да. .

- Мам, а сколько человек живет в Копенгагене?

- Не знаю... - рассеянно проговорила она. - Почему именно в Копенгагене?

- Мне название нравится.

- А-а...

-Мам когда я вырасту, я поеду в Копенгаген. Хочешь,

тебя тоже возьму?

- Нет.

- Почему?

- Потому что тогда я буду старая и ничего не буду хотеть, - она прижалась лбом к прохладному стеклу, и ее дыхание оставляло маленький матовый кружок на голубом стекле - тающий призрачный островок.

- А старые ничего не хотят? - спросил он.

- Обычно... - сказала она. - Почти нет...

- А тебе обязательно надо быть старой? - спросил он.

- Ничего недоделаешь...

Он замолчал. Она слышала, как он усердно пыхтит и водит карандашом по бумаге. Не хотелось оборачиваться. Бог с ним, другой прикреплю, подумала она.

- Мам, мне скучно... - сказал вдруг Элька и захныкал, закапризничал.

Она вытерла глаза, обернулась к нему, быстро подошла, подняла его, порывисто обняла и стала целовать в сморщенное в капризную гримасу лицо. Он положил ей голову на плечо, и она ходила с ним по квартире, словно баюкая.

Зазвонил телефон.

- Пусти меня, пусти! - затормошил он ее. - Это папа! Папа звонит! Он обещал мне в зверинец!..

Она опустила его на пол, он подбежал к телефону.

- Але! - крикнул Элька в трубку. - Да это я, Элька! Здрасте папа. Я хочу в зверинец. Да, я дома сижу и тебя жду. Хорошо. До свидания, - он положил трубку и торжествующе посмотрел на мать. - Папа сейчас придет и возьмет меня в зверинец.

Валида молча, тихо улыбнулась, он заметил, что она грустна и сказал:

- Мам, а тебе будет скучно без меня?

- Будет, Элька, но что делать... Я тут как раз поработаю.

- Ага, поработай, - сказал он и совсем уже нерешительно, просяще произнес. - Хочешь с нами пойти?

- Нет, - сказала она и улыбнулась. - Не бойся за меня, я не буду скучать. Поработаю.

- Ладно, - сказал он и смешно по-взрослому вздохнул.

Она рассмеялась .

-Ну, давай одеваться, - сказала Валида. - А то приедет папа, а ты еще не готов.

Он стал деловито одеваться, выбирая все лучшее - новенький костюмчик, ботиночки, новый красный берет с пушистым помпоном - подарок отца. Элька сиял.

- Мам, а где мои носочки, которые пушистые?

Она подала ему носки.

- Мам, - то и дело радостно говорил он, одеваясь. - Знаешь, кого из зверей я больше всего люблю?

- Льва, - говорила она, помогая ему одеваться. - Или тигра.

- Нет, ослика.

- Ослика? - удивилась она. - Почему ослика?

- Он такой маленький, его жалко.

- Осторожнее, порвешь рукав. Не торопись.

- Мам, а еще знаешь кого? Угадай!

- Ну... Не знаю... Обезьяну.

- Нет. Еще ослика сына.

- Детеныша.

- Да. Детеныша.

- Но это же все равно ослик.

- Нет. Ослик большой, но маленький, а детеныш маленький и маленький...

Через несколько минут с улицы послышался долгий знакомый сигнал. Элька тут же выбежал на балкон:

- Папа! - крикнул он вниз. - Я сейчас! Одеваюсь, - и влетел в комнату. Мам, давай быстрей...

Когда кончили одеваться, она взяла его за руку, чтобы спуститься с ним вниз, открыла дверь.

- Папа - засиял Элька.

- Здравствуй, Элька, - сказал папа, - Здравствуй, Валида, - тихо сказал он, и Эльке показалось, что папа вдруг охрип.

- Здравствуй, - равнодушным голосом ответила Валида. Элька, задрав голову, зорко следил за ними. Возникла неловкая пауза. Элька почувствовал, что папа хочет еще сказать, но что-то ему мешает, и он стесняется, и Эльке вдруг очень захотелось, чтобы папа сказал, вспомнил бы и сказал эти слова, и Элька даже сморщился весь от напряжения, будто вспоминая за папу, помогая ему. А если он вспомнит и скажет еще что-то, может, у мамы не будет такое скучное, равнодушное лицо, от которого Эльке делалось холодно, и он чувствовал себя одиноким, несмотря даже на то, что рядом с ним стоял папа, что бывало в последнее время все реже и реже. Но папа ничего не вспомнил, не сказал, вернее, он сказал, когда молчание стало уже таким ощутимым, и тяжелым., что не только они, взрослые, но и мальчик ощутил его у себя на плечах, когда надо было чем-то оборвать его, но сказал совсем не похожее на то что хотел помочь ему отыскать Элька.