Светить можно - только сгорая - [87]

Организацию военной обороны города и его защиту от внутренней контрреволюции поручено возглавить товарищу Урицкому.

Вся подготовка к переезду правительства в Москву, охрана его в пути и устройство в Москве была возложена на управляющего делами Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича.

Никому не говоря о точно намеченном сроке отъезда Совнаркома в Москву — 10 марта, Бонч-Бруевич стал подбирать верных людей, которые должны обеспечить безопасность этого сложнейшего мероприятия. Как председатель ПЧК, Урицкий должен был выделить чекистов в распоряжение Бонч-Бруевича и наблюдать за ходом подготовки. Непосредственная подготовка поездов, погрузка в них имущества и людей поручалась комиссару Николаевской железной дороги Петру Григорьевичу Лебиту. Бывший рабочий завода «Айваз», участник баррикадных боев еще в дни революции 1905 года, он в октябре 1917 года был назначен ВРК комиссаром железнодорожного вокзала и дороги и справлялся со своим делом безупречно.

Получив задание об отправке специального поезда, Лебит предложил сформировать конспиративно на Цветочной площадке железнодорожный состав, который затем, минуя вокзал, выйдет на линию, ведущую к Москве.

10 марта около десяти часов вечера несколько автомашин одновременно подъехали к поезду. Из первой вышел Бонч-Бруевич. К нему тотчас же подошли с керосиновыми фонарями в руках Лебит и машинист поезда. Лебит тихо доложил, что поезд к отправке готов. В окнах вагонов замелькали зажженные свечи, в тамбурax появились проводники с керосиновыми фонарями.

Бонч-Бруевич подошел к одной из машин:

— Можно грузиться.

Из машины вышли Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Мария Ильинична. Они вслед за Бонч-Бруевичем поднялись в вагон. В окне ярко загорелась настольная лампа. Владимир Дмитриевич быстро задернул занавеску.

Без гудков и свистков поезд тронулся и, медленно набирая скорость, скрылся в темноте…

А за сутки до отправки поезда № 4001 Урицкий на Гороховой, 2, продолжал допрос арестованных по пути следования правительственного поезда, эти люди были задержаны не только с огнестрельным оружием в руках, но и с бомбами и запасами взрывчатого вещества. При многих были документы, свидетельствующие об оживлении деятельности контрреволюции. Взрывчатка была обнаружена чекистами и на одном железнодорожном мосту, по которому должен был пройти поезд. Это было за день до намеченного отъезда.

Докладывая Владимиру Ильичу о плане переезда правительства в Москву, Бонч-Бруевич счел себя не вправе скрывать сведения о раскрытом заговоре — подготовке взрыва поезда.

Выслушав это сообщение, Ленин спросил:

— И что же, мы все-таки поедем?

— Конечно, — уверенно ответил Владимир Дмитриевич.

Ленин одобрил план переезда и предложил держать все в полном секрете, даже в Совнаркоме не делать переезд темой разговоров, чтобы кто-либо случайно не проболтался. Дезинформация о времени отправки поезда, бдительность чекистов сделали свое дело — поезд благополучно отбыл в Москву.

Предполагалось, что комендантом правительственного поезда с Советом Народных Комиссаров будет комендант Смольного матрос Павел Мальков. Он уже совсем было собрался отправиться на Цветочную площадку, когда его вызвал Урицкий.

— Товарищ Урицкий, по вашему вызову прибыл, — лихо, с выворотом ладони, откозырял Мальков.

— Очень хорошо. Получены сведения, что в двух стрелковых полках гарнизона затевается скверная история, — сказал Моисей Соломонович, с удовлетворенном оглядывая мощную фигуру матроса. — Пробравшиеся туда корниловские офицеры кое-кого обработали. Необходимо срочно принять меры.

— А как же быть с приказом? — спросил Мальков. — Ведь я имею распоряжение Якова Михайловича выехать с Владимиром Ильичом, а сегодня и от Бонча получил официальный приказ. Я уже начал сдавать дела…

В кабинет Урицкого вошел Володарский. Увидев Малькова, явно обрадовался.

— Вот он, Мальков! А я его по всему Смольному разыскиваю! Ко мне пришли товарищи, остающиеся в Петрограде, и выразили протест против сдачи им дел и скоропалительного отъезда… Как же так, дескать, и сам уезжает, и латышей увозит, оставляя практически без охраны Смольный. Никто, конечно, ничего не имеет против нового коменданта, но Мальков должен дела ему передать сам, когда будет организована новая охрана Смольного. Время-то какое — того и гляди, контрреволюция попытается овладеть Смольным.

Какое сейчас время, Урицкий знал не хуже Володарского. Взяв у Малькова приказ Бонч-Бруевича о передаче охраны Смольного новому коменданту, он обратился к матросу:

— Видишь, как получается. Ты действительно нужен в Петрограде. И не только для наведения порядка в полках, но и для организации охраны Смольного. Ну, с Бончем-то мы поладим, это полбеды, а вот как быть с распоряжением Якова Михайловича? Ни я, ни он, — кивнул Урицкий в сторону Володарского, — распоряжение Свердлова отменить не вправе. Это может сделать только сам Яков Михайлович, а его уже нет — вчера отбыл в Москву. Остается один выход: идти к Владимиру Ильичу. Если удастся его убедить, что твой отъезд сейчас нежелателен, то он отменит распоряжение Якова Михайловича. Кто же еще?