Светить можно - только сгорая - [65]
Кадетские идеалы идут, конечно, дальше, но для „переходного момента“ они довольствуются тем максимумом, который при данных условиях можно было получить. Когда „порядок“ „упрочится“, можно будет заняться „реставрацией“ и от „обороны“ перейти к „наступлению“. Весь вопрос только в том, установится ли и когда „порядок“.
Началось, как известно, с разгрома большевистских организаций, но прихватили при этом и меньшевистские. И чем громче меньшевики и эсеры ругали большевиков, чем резче и отчетливее они отмежевывались от тех, которые остались верны пролетариату в самые тяжелые для него дни, тем смелее становились кадеты и темные силы, которые решили повернуть революцию вспять или задержать, по крайней мере, ее дальнейшее развитие. Кадеты убедились, что, невзирая ни на что, меньшевистско-эсеровские Советы власти не возьмут. А если так, то можно попробовать совсем устранить их с пути, если они вздумают мешать их борьбе за „порядок и оборону“.
Как в июньские дни во Франции в 1848 г., у нас объединились во имя „порядка“ против „анархии“, т. е. против пролетариата все партии, в том числе и органы, которым пролетариат хотел передать власть. Пролетариат стучался поэтому изо дня в день в двери Советов, предлагая им взять всю власть. Он демонстрировал свою волю в резолюциях и манифестациях, мирно и даже вооруженно. Если в трагические дни 3 и 5 июля одни демонстранты брали винтовки для самозащиты от провокаторских и контрреволюционных нападений, то другие хотели показать Совету, сколько штыков готовы его поддержать, если он возьмет наконец власть и ударит по руке, „замахнувшейся“ на Советы».
Еще 18 июня 1917 года Центральный Комитет РСДРП (б) принял постановление о созыве в Петрограде VI съезда партии. Подготовку к съезду вело Организационное бюро, в которое были включены и межрайонцы. Одним из активнейших членов бюро был и Моисей Соломонович Урицкий. Он же стал и делегатом съезда.
В ночь с 25 на 26 июля Моисей Соломонович почти не спал. Да и можно ли было спать в преддверии такого важпого события, как съезд большевиков, в котором ему, межрайонцу, впервые предстоит принять участие. Урицкий развернул газету «Рабочий и солдат». Вот оно, коротенькое сообщение о начале съезда в Петербурге 26 июля. Ни времени открытия, ни адреса, где должен начаться съезд, нет. Об этом коротком сообщении было немало споров в Организационном бюро. Однако большинство товарищей, в том числе и Урицкий, настояли именно на такой, урезанной, форме объявления. Сложившаяся в Петрограде к концу июля политическая обстановка не позволяет раскрыть ищейкам Временного правительства точное время и место съезда большевиков. Насколько правы были большевики, становилось ясно после беглого просмотра буржуазных газет Петрограда: реакционная пресса требовала расправы с участниками съезда.
Проглотив наскоро немудреный завтрак, Моисей Соломонович заторопился. Добраться с Васильевского острова на Выборгскую сторону, учитывая сегодняшнее положение с транспортом, далеко не просто. В начале Большого Сампсоньевского проспекта он сошел с трамвая и пошел пешком. По дороге то тут, то там группы рабочих. Не совсем умело делают вид, что вышли прогуляться. В такой-то ранний час! Урицкий знал, что съезд будет проходить под охраной рабочих Выборгской стороны. Вот это и были рабочие пикеты. Красногвардейской охраны не видно — она расставлена скрытно для круглосуточного наблюдения за обстановкой на близлежащих улицах.
Но вот и № 37. Здесь!
Несмотря на то что до открытия съезда оставалось еще около часа, в помещении было много народа. И сразу он ощутил чувство общности со многими делегатами. Вон у окна что-то горячо обсуждает с группой рабочих Володарский, заметив Урицкого, широко ему улыбнулся. Одним из первых встретился приехавший из Сибири Борис Шумяцкий. Он просто сгреб Моисея Соломоновича в охапку.
— Ты даже представить себе не можешь, как я рад именно здесь встретиться с тобой! — говорил оп, не выпуская товарища из объятий. — Наши сибиряки поручили мне тебя разыскать и доставить обратно в Сибирь. Заканчивать начатое в Красноярске.
— Погоди, так ты разберешь меня на составные части, нечего будет доставлять в Красноярск, — смеялся Урицкий, высвобождаясь из дружеских рук. — Пойдем в зал.
Точно в назначенное время один из старейших членов партии, Ольминский, тоже давний сибирский знакомый Урицкого, открыл съезд. В президиум были избраны Ломов, Ольминский, Свердлов, Сталин Юренев. Почетным председателем съезда избрали Владимира Ильича Ленина, делегаты приветствовали его имя дружными аплодисментами.
Все остро ощущали отсутствие на съезде Ленина. Это он должен был выступить с политическим отчетом ЦК, он должен был говорить о текущем моменте, о пересмотре партийной программы.
Урицкий отлично понимал, что ЦК поступил правильно, приняв решение об уходе Владимира Ильича в глубокое подполье. Ведь уже 22 июля было опубликовано сообщение «От прокурора Петроградской судебной палаты» о расследовании июльских событий и привлечении к суду «за измену и за организацию вооруженного восстания» Ленина и других большевиков. А в том, что контрреволюция мечтает расправиться с вождем партии большевиков, можно было не сомневаться.
