Светить можно - только сгорая - [39]

Митинг продолжался. Около часу ночи боец боевой дружины сообщил Урицкому, что казаки и черносотенцы в панике разбегаются. Оказалось, что, узнав об осаде Народного дома, пришел на выручку рабочим 2-й железнодорожный батальон.

На сцену вышли трое вооруженных солдат. Их Урицкий знал хорошо. Это по его почину во 2-м железнодорожном батальоне была создана солдатская организация в виде комитета представителей рот и команд. Задачу солдатских комитетов Урицкий видел в том, что они, объединяя солдат, привлекали к революционной борьбе рабочих.

Когда стих радостный гул в зало, Урицкий дал слово одному из солдат.

— Да здравствует братство рабочих, крестьян и солдат! — волнуясь, сказал солдат и замолчал, но больше говорить ничего и не надо было.

Выступление Урицкого на митинге в Народном доме было одним из последних в Красноярске. С приближением холодной зимы болезнь давала себя знать все сильнее. По решению Красноярского комитета РСДРП в конце октября Урицкий покинул город. Но дальнейшие события, развернувшиеся в Красноярске после его отъезда, продолжали волновать, заставляли продумывать все удачи и ошибки руководителей «Красноярской республики», как она была названа в истории революции 1905 года.

Вскоре после отъезда Урицкого Выборная комиссия от рабочих была переименована в Совет рабочих депутатов города Красноярска, который затем преобразовался в объединенный Совет рабочих и солдатских депутатов.

В середине декабря Совет произвел разоружение полиции и жандармов. Охрану города взял на себя 2-й железнодорожный батальон. Не считая возможным возлагать на солдат батальона и народные дружины розыск воров и прочих уголовных преступников, Совет постановил, что он «берет на себя охрану города для предупреждения грабежей и насилий и защиты свободы собраний, но розыск воров и расследование уже совершившихся краж возлагается по-прежнему на полицию и судебных следователей».

Это было грубой ошибкой. Нельзя было оставлять полицейских на службе и представителей царской власти на свободе.

Притаившиеся представители царской власти города Красноярска, получив сведения, что в Питере арестован весь Совет рабочих депутатов, подавлено московское восстание, осмелели. Были вызваны Омский и Красноярский полки, оставшиеся верными царскому правительству. Комитет большевиков принял решение об обороне. В железнодорожных мастерских собралось около 800 человек солдат и рабочих вместе с членами красноярской организации партии. Наспех были сооружены баррикады, запасено оружие и продовольствие. Неделю продолжалась осада, но силы были явно неравны. Исчерпав все возможности оборопы, защитники мастерских были вынуждены сдаться. Начались аресты.

Жандармы не оставили без внимания причастность Моисея Урицкого к вооруженному восстанию в Красноярске, о чем было сообщено в Петербург. Здесь царская охранка и обнаружила «следы» бывшего ссыльного Урицкого, получившего свободу по манифесту от 17 октября.

Действительно, прежде чем вернуться на родину в Черкассы, Урицкий задержался в Петербурге, чтобы получить нужные документы. Он надеялся также добиться права на сдачу экстерном экзаменов за юридический факультет университета и с получением диплома кандидата прав начать работать по специальности, сочетая юридическую деятельность с революционной.

Все планы нарушились под Новый год. 31 декабря 1905 года Урицкий выступал на одном из социал-демократических собраний, рассказывая о революционных событиях в Красноярске. Тема эта в изложении непосредственного участника событий собрала огромное количество слушателей, в основном рабочих фабрик и заводов. В здание, где проходило собрание, ворвалась полиция. Тщательно выправленные на чужое имя документы не помогли. Кто-то из филеров опознал Урицкого.

«Нечего вам делать в Петербурге», — заявил ему жандармский офицер в охранном отделении и выписал документ об отправке Урицкого к постоянному месту жительства в город Черкассы.

Новый год пришлось встретить в «предварилке», а утром в сопровождении двух жандармов прибыть на Варшавский вокзал.

Троица проходит мимо желтых вагонов, прицепленных поближе к паровозу, мимо синих, в середине состава. «Чистая публика», пассажиры первого и второго классов, со злостью и презрением смотрят на Урицкого, шагающего по перрону своей медвежьей походкой между двух жандармов.

— Сюда, — указывает один из жандармов на зеленый вагон третьего класса почти в хвосте поезда. — Имейте в виду, господин Урицкий, по пути вашего следования отправлен циркуляр, и поэтому не вздумайте сойти с поезда в пути. А по прибытии в Черкассы в тот же день не забудьте зарегистрироваться в полицейском участке, — продолжает он напутствовать Моисея, пока тот поднимается по ступенькам в тамбур вагона.

Пассажиры, заполнившие до отказа вагон третьего класса, с любопытством наблюдают эту посадку. Странно, такой прилично одетый господин в пенсне, а садится в их вагон. Наиболее догадливый делает громогласный вывод:

— Видать, политический.

Теперь на Урицкого смотрят с сочувствием, кто-то подвигается, уступая место на скамье, кто-то роется в мешке, достает кусок сала, буханку хлеба.