Свет во тьме - [37]

Когда епископ Исайя был освобожден и стал митрополитом, Козлевич приободрился. Но радости от того, что вновь стал секретарем, не получил, о чем выше уже говорилось.

Уместно здесь вспомнить и еще об одном «помощнике» митрополита Исайи, которым был так доволен полковник Петров. Это был протодиакон Юрий, также неизменно сопровождавший архиерея. Для объективного контроля за архиереем и духовенством требовались два человека, каждый из которых следил бы за тем, насколько другой хорошо выполняет свои обязанности. Его биография была менее богатой. Он был примерно ровесником протоиерея Петра. Помешанные на истории родители при рождении назвали его Юлием в честь Цезаря. Юлий с детства обладал прекрасным голосом и музыкальным слухом. Уже к восемнадцати годам у него сформировался достаточно густой бас. В годы НЭПа, погнавшись за легкими деньгами, молодой человек принял сан диакона для служения в одной из московских церквей. При первой же перемене в политике он перешел на работу артиста филармонии, сменил имя Юлий на более приличествующее мужчине Юрий. В Великой Отечественной войне он участвовал в качестве солиста ездившей по фронтам агитбригады. Получил несколько медалей. После войны был вызван в НКВД. Там ему объяснили, что он может быть более полезен государству не в качестве артиста, а если вернется к службе диакона. Можно отказаться, но ведь нужно и о семье подумать, да и о себе самом. Так он стал протодиаконом епископа Исайи с тем же кругом обязательств перед государством, что и протоиерей Петр, но меньшими полномочиями. Можно добавить в качестве казуса, что полковник Петров, который вечно все раскапывал, при знакомстве сказал протодиакону Юрию: «А я ведь знаю, что раньше вы были Юлием. Отчего же мужчине дали такое имя?»

— В честь Гая Юлия Цезаря, родители историю очень любили, особенно античную, — нехотя ответил протодиакон.

— Ну, на Цезаря вы при всем уважении не тянете. Да и на гая не похожи, все же вам уже около семидесяти лет. Вот у нас начальник одно время работал резидентом в Западной Европе, так там, говорит, этих гаев пруд пруди, даже старых. Хотя если бы были похожи… советское законодательство, знаете ли, беспощадно к подобным элементам!

— Вы надо мною издеваетесь, что ли? — вскинулся старик. Он не понял, что имел в виду полковник, но безошибочно определил, что что-то очень гадкое.

— Нет, я просто пошутил. Пожалуй, для удобства я даже запишу вас в свой агентурный список под именем «цезарь». Нужно же вас чем-то поощрить за многолетний добросовестный труд.

Наверное, не нужно говорить, что именно протодиакон Юрий был тем бухгалтером, который давал показания на стороне обвинения вместе с протоиереем Петром Козлевичем во время суда над митрополитом Исайей.

Глава 6

Уполномоченный Совета по делам религий по Петровской области Евгений Алексеевич Иванов отличался от своего предшественника Тимофея Ивановича Николаева как небо от земли. Николаев был грубым, неотесанным мужиком, большим любителем выпить, ни во что глубоко не вникающим. Его работа сводилась к тому, чтобы вести себя с верующими по возможности по-барски, но так, чтобы при этом не получить взысканий ни от местных властей, ни от Совета.

Евгений Алексеевич был человеком совсем другого склада. Он имел религиоведческое образование, был кандидатом наук, работал доцентом на кафедре марксистско-ленинской философии в Петровском пединституте. Стать уполномоченным его заставил скорее научный интерес. Тема докторской диссертации, над которой он трудился, была связана с изменением мировоззрения верующих в условиях развития социальных отношений в обществе. Поэтому он с радостью согласился с предложением работать практически на данном участке.

Уже с первых шагов его многое разочаровало. Евгений Алексеевич был очень начитанным человеком, кроме того, до работы в институте он пять лет проработал директором сельской школы, где судьбы учеников и их семей были перед ним как раскрытые книги. Поэтому он и теоретически, и практически хорошо разбирался в хитросплетениях человеческих отношений, в сложном процессе становления человеческой личности. Положения своей будущей диссертации он не строил на том, что с развитием социализма все религиозные пережитки отомрут сами собой. Уполномоченный знал еще по опыту работы в сельской школе, что именно религиозные пережитки бурной порослью растут там, где умирает подлинная религиозность. Из опыта работы в институте он знал, что образование также не является панацеей преодоления предрассудков. Например, заведующий кафедрой философии, где он преподавал, верил снам с четверга на пятницу, еще один профессор был готов пройти две лишних улицы, если дорогу ему перебежала черная кошка. И при этом они были глубокими знатоками марксистской теории, убежденными коммунистами.

Евгений Алексеевич был идеалистом. Еще с детства он зачитывался романами Александра Романовича Беляева, знаменитого советского писателя-фантаста. А. Р. Беляев родился в 1884 году. Александр был мечтателем, для которого не существовало невозможного. Любимыми его книгами были романы Жюля Верна. В 1901 году Беляев закончил духовную семинарию, но еще тогда, как и многие его соученики, потерял веру. Это был человек огромных талантов, громадной жажды жизни. Евгения Иванова очень впечатлила его судьба. Работа ради куска хлеба сопровождалась постоянным внутренним поиском. От случайных заработков Александр Беляев накопил денег, чтобы провести несколько месяцев в Европе, своими глазами увидеть то, о чем он читал в книгах. Жизнь его была полна тяжелейших испытаний, непосильных для обычного человека. Что стоило только то, что писатель шесть лет был болен костным туберкулезом, из них три года пролежал недвижимым в гипсе, но не сломался. Будучи столь тяжко болен, писатель изучал иностранные языки, интересовался медициной, историей, биологией, техникой, много читал.