Свет вечерний - [2]

Шрифт
Интервал

    Верховные снега,

За осью ось ломается

    У поворотной меты;

    Не буйные ль кометы

    Ристают средь полей?..

А где-то разымается

    Застава золотая

    И кличет в небе стая

    Родимых лебедей,

2

Есть Зевс над твердью — и в Эребе.

Отвес греха в пучину брось,—

От Бога в сердце к Богу в небе

Струной протянутая Ось

Поет «да будет» Отчей воле

В кромешной тьме и в небеси:

На Отчем стебле — колос в поле,

И солнца — на Его оси.

О, дай мне плыть, святая Лира,

Средь мусикийского эфира

Одною из согласных лун.

Лишь на мгновенье, беззаконный,

Слепой кометы бег уклонный

Касается вселенских струн.

Ристатель! Коль у нижней меты

Квадриги звучной дрогнет ось,

Твори спасения обеты,

Бразды руби и путы сбрось.

И у Пелопса ли возницы,

У Ономая ли проси

Для новых игрищ колесницы

На адамантовой оси.

О Ты, Кто в солнца нас поставил!

Коль сын Твой прямо к полдню правил

Пылающую четверню,

Вдали блужданий Фаэтона

Дай в розах млеющего лона

Истаять медленному дню.

II

КАМЕННЫЙ ДУБ

Хмурый молчальник, опять бормочу втихомолку

                                        стихами:

Хочет и каменный дуб майской листвой

                                     прозвенеть.

Дремлет в чеканной броне под бореями бурными

                                           зиму;

Зеленью свежей весна в пологах темных сквозит.

Черную ветвь разгляди: под металлом скорченных

                                         листьев

Ржавой смеется тюрьме нежный и детский побег.

ЕВКСИН

Ласточки вьют свой уют под окошком;

Зяблик слетает к рассыпанным крошкам

В трапезной нашей. За дверью горят

В садике розы: давно ль еще, вешний,

Весь он белел алычой и черешней?

Лишь кипарисы все тот же обряд,

Смуглые, мерно склоняясь, творят.

Что там, в оправе лиловых гликиний,

Гладью сверкает алмазисто-синей?

Смотрит Евксин сквозь ресницы чинар,

Пестун лазурный Медеиных чар.

Я под окрайнюю сяду чинару —

Сонной мечтой убегающий парус

В миф провожать, в розовеющий пар.

СВЕТЛЯЧОК

Душно в комнате; не спится;

Думы праздно бьют тревогу.

Сонной влагой окропиться

Вежды жаркие не могут.

Сумраком не усыпленный,

Взор вперяется во мглу.

Что забрезжило в углу

Зорькой трепетно-зеленой?

Дух-волшебник ночи южной,

Светлячок к окну прильнул,

Словно в дом из тьмы наружной

Гость с лампадой заглянул;

Словно спутник снов бесплотный,

Миг свиданья упреждая,

Подал знак душе дремотной

Упорхнуть в дубравы рая.

ЗИМНЯЯ БУРЯ

Гнет и ломит ноша снега

     Кипарисы нежные,

И корчует вал с разбега

     Грабы побережные.

Все смесилось в тусклой хляби —

    Твердь и зыби вьюжные.

Кто вас губит, кто вас грабит,

     Вертограды южные?

И сквозь лязги волн и визги

     Племени Эолова

Зевс гремит и плещет брызги

     Плавленного олова.

Смертью ль мутные зеницы

     Водит над пучинами

Ветхий Кронос, бледнолицый,

     Треплющий сединами?

ДЕЛЬФИНЫ

В снастях и реях засвистел ветер, пахнущий снегом и цветами; он с силой вылетал на свободу из тесного ущелья… Из-под самого пароходного носа стали выпрыгивать проворные водяные жители — дельфины; крутым побегом они выскальзывали на воздух, опустив хвост, описывали дугу и вновь погружались без всплеска.  

А. Н. Толстой, «Письма с пути»

Ветер, пахнущий снегом и цветами,

Налетел, засвистел в снастях и реях,

Вырываясь из узкого ущелья

На раздолье лазоревой равнины.

     Как Тритон, протрубил он клич веселья,

     Вздох весенний кавказского Борея,

     Вам, курносые, скользкие дельфины,

     Плясуны с крутогорбыми хребтами.

На гостины скликал вас, на веснины,

Стеклоокого табуны Нерея,

С силой рвущийся в устье из ущелья

Ветер, пахнущий снегом и цветами.

ПОЛДЕНЬ

В озера сходят небеса.

По бирюзе однообразной

Струятся россыпью алмазной

Развязанные пояса.

И мглятся зыбкой мглой леса,

Как тлеет пепл в жаровне праздной.

Колдует зной, котел кипит —

Двоится марево природы.

В гробу хрустальном дева спит,

Над нею латник держит щит:

Светилу дня так снятся воды,

Водам — полуденные своды,—

И дважды солнца лик слепит.

ЗЫХ

На Зыхе нет ни виноградной

В кистях лозы, ни инжиря:

Все выжег зной, все выпил жадный;

И в сакле я дремал прохладной

До половины сентября.

А перед саклею, горя

Сафирами восточной славы,

Текли Хвалынские струи.

И милы стали мне твои,

О Зых, возгорий плоских главы,

Твой остов высохшей змеи

Меж двух морей живой оправы,

И солнцем пахнущие травы,

И в белом камне колеи.

ФЛАМИНГО

О. А. Ш.

Плоской чашей, розовой по краю,

Лотос белый зыблется над Нилом,

И чертят фламинго в синем небе

Дуги света розовей Авроры.

Этих красок юность помнят взоры,

Мать-Земля себя подобной Гебе

Видит в них, как в зеркале застылом,

Обрученной суженому Раю.

КОТ-ВОРОЖЕЙ

Два суженных зрачка — два темных обелиска,

Рассекших золото пылающего диска,—

В меня вперив, мой кот, как на заре Мемнон,

Из недр рокочущих изводит сладкий стон.

И сон, что семени в нем память сохранила,

Мне снится: отмели медлительного Нила

И в солнечном костре слепых от блеска дней

Священная чреда идущих в шаг теней

С повернутым ко мне и станом, и оплечьем,

И с профилем зверей на теле человечьем,

Подобья ястребов, шакалов, львиц, коров,

Какими в дол глядит полдневный мрак богов…


Еще от автора Вячеслав Иванович Иванов
Тридцать три урода

Л. Д. Зиновьева-Аннибал (1866–1907) — талантливая русская писательница, среди ее предков прадед А. С. Пушкина Ганнибал, ее муж — выдающийся поэт русского символизма Вячеслав Иванов. «Тридцать три урода» — первая в России повесть о лесбийской любви. Наиболее совершенное произведение писательницы — «Трагический зверинец».Для воссоздания атмосферы эпохи в книге дан развернутый комментарий.В России издается впервые.


Предчувствия и предвестия

Новая органическая эпоха и театр будущего.


Прозрачность

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Манифесты русского идеализма

Настоящий том включает в себя три легендарных сборника, написанных в разные годы крупнейшими русскими философами и мыслителями XX века: «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918).Несмотря на столетие, отделяющее нас от времени написания и издания этих сборников, они ничуть не утратили своей актуальной значимости, и сегодня по-прежнему читаются с неослабевающим и напряженным вниманием.Под одной обложкой все три сборника печатаются впервые.Издание адресовано всем, кто интересуется историей русской мысли, проблемами русской интеллигенции, истоками и историческим смыслом русской революции.Примечание верстальщика: ссылка на комментарии к разделу даётся в начале каждого раздела.


Символика эстетических начал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Достоевский и роман-трагедия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.