Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней - [19]
Чудесна встреча паломника-калеки Дамиана с белобережскими старцами, когда останавливаются они, чтобы поклониться будущему игумену Валаама…
Чудесно, как будто списано из древних преданий, и возвышение Дамаскина. Он не проходит никаких промежуточных ступеней… Более того, он и не помышляет об административной карьере… Но вот приезжает на остров архимандрит Игнатий (Брянчанинов), приезжает, словно только для того, чтобы разглядеть в монахе-отшельнике человека, способного возглавить монастырь на стыке эпох русской святости, способного соединить в себе их, и каким-то чудодейственным образом из монаха-отшельника является великий игумен…
Таинственно и прекрасно происходящее преображение…
«17 ноября о. игумен Вениамин получил обо мне сведение, чтобы не медля нимало выслать меня в Петербург, а мне 18-ого письмо отдал, и при том сказал, что Архипастырь тебя любит и потчивал в иеромонаха. И объявил мне ехать в Петербург того же месяца 22-ого дня…»
23 ноября 1838 года в 9 часов утра впервые за последние восемнадцать лет Дамаскин покинул Валаам.
Конец ноября – не самое благоприятное время для плаваний по Ладоге. Не так и велик путь от Валаама до Кексгольма (Приозерска), но добрались туда только через два дня. Дальше добирались на телеге по осенней, едва стянутой морозцами грязи. Год выдался неурожайный, все лето лили дожди, не давая дозреть хлебам. Притихли в ожидании надвигающегося голода деревеньки и хутора…
Ночевали в Паргалово. В Сергиеву пустынь приехали только утром, 27 ноября.
В монастыре шла обедня, и Дамаскин пристал, как он говорит сам, на кухне, не беспокоя никого и не торопя с решением своей судьбы.
Впрочем, на кухне пришлось пробыть недолго. Сразу после обедни его призвал архимандрит Игнатий (Брянчанинов) и «взял в трапезу, с братиею».
После трапезы архимандрит снова беседовал с Дамаскиным. Беседа была долгой, а «довольно побеседовав», архимандрит Игнатий велел определить гостя в Казначейской келье.
Два дня прожил Дамаскин в Сергиевой пустыни.
Во вторник, 29 ноября, архимандрит Игнатий (Брянчанинов) повез его с утра в Петербург.
В этот день с Дамаскиным беседовал Высокопреосвященнейший Филарет, митрополит Московский, Высокопреосвященнейший Серафим, митрополит Санкт-Петербургский, викарный епископ Венедикт и, наконец, обер-прокурор Священного Синода, граф Н.А. Протасов, объявил Дамаскину, что согласно монаршей воле, ему надобно готовиться к немедленному посвящению во иеродиаконы, а затем и в иеромонахи.
В рассказе Дамаскина о пребывании в Петербурге отмечены самые малозначительные подробности…
Например, посещение Духовной Консистории, где прописал Дамаскин свой билет на жительство в Петербурге… Или икра, которой угощал его наместник Александро-Невской лавры отец Аарон…
И вместе с тем – о содержании двухчасовой беседы со святителем Филаретом не сказано ни слова. Между тем именно во время этой беседы и решалось: быть Дамаскину игуменом или нет.
Более подробно монастырское жизнеописание извещает о встрече Дамаскина с другим Филаретом – митрополитом Ярославским…
«В 4 часа приехали лошади, стало уже темно и поехал я на Ярославское подворье, о. Архимандрит (Игнатий (Брянчанинов). – Н.К.) уже там был. Доложили обо мне Высокопреосвященнейшему. Когда я предстал перед ним, он взглянул на меня любезно, благословив, посадил близ себя, кое-что спрашивал, между прочим увещевал продолжать отеческий путь…»
– Когда Владыка станет посылать тебя в начальники, смотри, не отказывайся! – сказал он.
– Благословите и вы, владыка! – попросил Дамаскин.
– Божие благословение да с тобою будет! – осеняя Дамаскина крестом, сказал Митрополит. – Возьми вот мое благословение, келейные четки. Смотри, не отдавай никому – они иерусалимские.
– Спаси Господи!
– А мне свои отдай!
– Да мои-то худенькие совсем… Совсем ветхие стали…
– Ничего-ничего… Давай сюда…»
Кажется странным, что, не потратив ни одного слова на описание беседы с Филаретом, митрополитом Московским, так подробно рассказывает Дамаскин об обмене четками с Филаретом, митрополитом Киевским…
Но если предположить, – а это предположение весьма вероятно! – что это были те четки, которые подарил Дамаскину четверть века назад монах, встреченный им на дороге в скит Всех Святых, то все становится понятным… Обмен четками превращается в символический акт и знаменует завершение важного этапа в духовном становлении Дамаскина…
В субботу Дамаскин исповедался у старца Серафима, епархиального духовника, принял, как он говорил, «присягу» и в воскресенье, 4 декабря, на память святой великомученицы Варвары и Иоанна, был посвящен во иеродиаконы, а через два дня, на память святителя Амвросия Медиоланского, в храме Святого праведного Лазаря, в Александро-Невской лавре, Дамаскина рукоположили в иеромонахи.
30 января 1839 года, на память трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Дамаскин был произведен в Петропавловском соборе в игумены. 14 февраля последовал и Указ – быть Дамаскину настоятелем Валаамского монастыря.
Любопытно, что на следующий день, 15 февраля, хотя он и не мог знать об этом совпадении, отправился с Валаама в Оптину пустынь старец игумен Варлаам.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
В книгу известного русского писателя Николая Коняева включены жизнеописания русских святых – от равноапостольной княгини Ольги до убиенного в Чечне мученика-воина Евгения. Их судьбы неразрывно вплетены в духовную историю России. Наше время – время духовного возрождения страны, поэтому фигуры великих русских подвижников, которые служили и служат нам нравственным ориентиром в вечно меняющемся мире, вызывают сегодня особое внимание и уважение.