Свет в ночи - [100]

– Я надеялся застать тебя дома, чтобы пожелать тебе счастливого Рождества, – сказал он.

– И тебе счастливого Рождества, Поль.

– Как идут дела?

– Объявлено своего рода перемирие, но я все жду, что мачеха вот-вот выскочит из шкафа с плеткой в руках.

Поль засмеялся:

– У нас за ужином будет полно народу.

– Держу пари, что у вас красивые украшения и симпатичная елочка.

– Это правда, – печально признал он, – все как всегда, но… Мне бы хотелось, чтобы ты была здесь. Помнишь наше первое Рождество, проведенное вместе?

– Конечно, – с грустью отозвалась я. – У тебя появились друзья, особенные друзья?

– Да, – сказал Поль, но я поняла, что он лжет. – Я просто хотел поздравить тебя с праздником, – быстро добавил мой сводный брат. – Я должен возвращаться домой. Пожелай за меня Жизель счастливого Рождества и хорошего Нового года.

– Обязательно.

– Я скоро тебе позвоню, – пообещал Поль и повесил трубку. Я подумала: а смогут ли телефонные провода выдержать весь этот смех и слезы, радость и печаль, которые пронесутся по ним этой ночью?

– Кто звонил? – с порога спросила Жизель.

– Поль. Он просил меня поздравить тебя с Рождеством и пожелать счастливого Нового года.

– Очень мило, но почему такая печаль на твоем лице? Прогони ее прочь, – приказала сестра. В руках она держала бутылку рома, с улыбкой потрясая ею. – Мы отлично проведем время сегодня вечером.

Я смотрела на нее, мою сестру-близнеца, избалованную, испорченную, капризную, эгоцентричную, сидящую в ненужном ей инвалидном кресле, эксплуатирующую всеобщее сострадание к ней, использующую свое положение для того, чтобы заставить людей делать и давать ей то, чего ей хочется. В это Рождество она представлялась мне воплощением всех дьявольских сторон моей собственной души. Мне казалось, что я смотрю на темную сторону своей натуры, почти как доктор Джекилл, глядящий на себя в зеркало и видящий мистера Хайда. И, подобно доктору Джекиллу, я не могла испытывать к этой стороне моего «я» такую ненависть, какую бы мне хотелось, потому что это тоже была я, а в моей сестре было что-то от меня. Я почувствовала себя загнанной в ловушку, измученной моими желаниями и мечтами. Может быть, я просто устала быть той, кем меня назвала Жизель, – мисс Умницей-Разумницей.

– Ты права, Жизель, мы отлично проведем время. Сестра жизнерадостно рассмеялась, и мы отправились в гостиную дожидаться Бо и Джона.

Меньше чем через полчаса после прихода ребят Жизель заставила Джона отвезти ее наверх в ее комнату, и мы с Бо остались одни. В доме все затихло. Нина отправилась к себе, а Эдгар и Марта разошлись по домам. Только регулярный бой напольных часов в коридоре нарушал тишину.

– Я многие месяцы обдумывал, что тебе подарить на Рождество, – заговорил Бо после страстного продолжительного поцелуя. – Что я могу преподнести девушке, у которой есть все?

– Едва ли я могу считаться человеком, у которого есть все, Бо. Честно говоря, я живу в этом роскошном доме, у меня больше одежды, чем я успеваю носить, но…

– Что ты имеешь в виду? Ведь у тебя есть я, правда? – спросил он со смехом. – Ты пообещала, что не будешь серьезной, что мы расслабимся и повеселимся, а теперь ты принимаешь всерьез все мои слова.

– Ты прав, прости меня. Что же ты купил девушке, у которой есть все?

– Ничего, – ответил Бо.

– Что?

– Ах, да, я купил вот эту массивную золотую цепочку, чтобы повесить ее тебе на шею, – сказал он, доставая украшение и свое школьное кольцо из кармана. У меня перехватило дыхание. Для молодого креольского джентльмена из Нового Орлеана подарить свое школьное кольцо или булавку братства девушке – это шаг к тому, чтобы преподнести ей кольцо в знак помолвки. Это значит, что все наши слова и клятвы, произнесенные шепотом и доверенные телефону, будут исполнены. Я буду его девушкой, его единственной девушкой, а Бо станет моим молодым человеком, и не только для нас двоих, но и в глазах наших семей и друзей.

– Ах, Бо!

– Ты будешь это носить? – спросил он.

Я посмотрела в его голубые глаза, наполненные нежностью, обещанием и любовью.

– Да, Бо, я буду, – ответила я, и он надел мне на шею свой подарок. Его пальцы скользнули по цепочке ниже, в ложбинку между грудями, где уютно примостилось его кольцо. Мне казалось, что я чувствую тепло его рук сквозь ткань блузки, жар электрическим током побежал к моему сердцу, и оно бешено забилось. Губы Бо приблизились к моим губам, и я застонала, ощущая, как мое тело обмякает и плавится в его объятиях. Гостиную тускло освещали настольная лампа и всполохи огня в камине. Бо выключил свет. Потом он повернул меня к себе, и под тяжестью его тела я позволила себе соскользнуть на диван. Его губы касались моей шеи, пальцы расстегивали блузку, давая Бо возможность прикоснуться к моей груди.

Забыв обо всем, устав от тревоги и страданий, преследовавших меня последние несколько месяцев, я отвечала на поцелуи Бо, требуя большего. Куда бы ни пробирались его пальцы, я была рада их прикосновению. А когда Бо освободил мою грудь от чашечек лифчика и дотронулся до сосков сначала кончиком языка, потом губами, я стала все глубже и глубже опускаться в теплый омут наслаждения, растекавшегося от моих плеч вниз к груди и ногам, иголками покалывавшего самые кончики пальцев.