Свет в Коорди - [28]

Пауль сделал вид, что не расслышал вопроса.

Велико же было удивление Михкеля Коора, когда, доборанивая вечером поле, он увидел возвращающегося Пауля. За телегой, нагруженной плугом и бороной, на поводу шагала гнедая лошадь; рядом с ней, отгоняя веткой мух, шел Пауль. Старый Анту, спокойно помахивая хвостом, волок телегу с таким флегматичным видом, словно бы он ежедневно доставлял на Журавлиный хутор возы с подобной драгоценной кладью.

Пауль остановил Анту с видимым желанием вступить в разговор с Коором. Он задумчиво посмотрел на кислое лицо Коора и простодушно спросил:

— А я, знаешь, все целый день думаю, как ты догадался, что у меня праздник?

Услышав ответное невнятное ворчание Михкеля, он задумчиво продолжал:

— Так вот всегда: когда у одного праздник, у другого нет его. Я вот гляжу на тебя, — что-то ты уж очень взмылился сегодня… С непривычки, что ли?

Потом он бодро цыкнул на Анту и процессия двинулась дальше.

Не доезжая километра до Журавлиного хутора, он увидел стремительно бегущую навстречу Айно и пробормотал:

— Но, но, старик… Нас, кажется, ждут.

Хотя лицо его так и распирало от сдерживаемой улыбки, но на десятки нетерпеливых вопросов Айно он с напускным равнодушием ответил:

— Э, свой парень оказался заведующий-то…

В большие подробности Пауль с присущим ему отвращением к восторженным излияниям не вошел. С молчаливым достоинством помахивая сломанным по дороге прутом, он направил Анту на двор. Не будь он так сдержан, пришлось бы рассказать об участии парторга Муули, о том, с каким трудом, гнедую лошадь не в очередь выделили на поля Журавлиного хутора. Но так ли уж важны были подробности? Важно было то, что он достал коня, плуг и борону.

Анту впрягли в плуг рядом с чужой кобылой; они недоверчиво обнюхали друг друга, храпнули и, так же недоверчиво косясь, вступили в первую борозду. Уже на следующий день вполне освоились и шагали не сбиваясь. Все время за своей спиной они ощущали присутствие неугомонного человеческого существа, воля которого их подавляла. Он, этот человек, с вожжами, закинутыми за шею, держась за рукоятки плуга, неумолимо погонял и погонял их. Он требовательно натягивал вожжи, когда они устало ослабляли свой шаг, порой даже сердился, ворчал что-то, и тогда Анту примирительно помахивал хвостом, словно желая сказать: «Ладно, ладно уж… Знаю…» и плотнее врезался в хомут. Хотя к концу длинного дня человек сам чуть не валился от усталости, у него все же хватало воли и коней подгонять, и себя заставлять итти вперед.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Четыре гектара посевов поддерживали добрые надежды…

День ото дня, поля, окружающие Журавлиный хутор, становились зеленее и пышнее. В солнечные дни старый хутор напоминал черную, претерпевшую жестокое плавание баржу, которая наконец приплыла к тихой пристани средь зеленого озера. Майский ветер разгонял вокруг зеленую рябь.

В огороде Айно, по мнению Пауля, творила чудеса. В парнике росла рассада. На грядках чванливо растопырились синие перья лука, кружевную зелень ботвы распустила морковь, на маленьком солнечном холмике раскинулись листья тыквы, похожие на чертополох, раскрыли глаза какие-то неминуемые во всех огородах яркооранжевые цветы с резким запахом. По настоянию Айно, Пауль должен был обнести эту плантацию заборчиком для защиты от кур, хотя их еще и не было. Но ведь они будут!

Хозяевам хутора некогда было присесть на скамеечке, поставленной Паулем в саду под березой, и полюбоваться на плоды трудов своих. Забота словно стояла рядом, подталкивала под бок, ворчливо напоминала: «Вот она я… А вы не забыли про фундамент под новый хлев?»

Пауль принялся рыть канаву для фундамента, но Айно перебила у него работу, решительно сказав, что канаву выроет она сама. А он пусть лучше возит камень для фундамента, пусть возит песок и подумает, как доставить бревна из лесу. Но пора ли попросить помочь этих славных людей с хутора Яагу?

Колодец причинял им беспокойство. Весенняя вода из него быстро пропала. Без Семидора тут не обойтись, — надо сходить за ним.

Но Семидор пришел сам, как всегда хлопотливый и суматошливый, в обычном своем пиджаке с обвисшими полами и разошедшимися швами. Подмышкой нес канат, в руках облезлый картонный чемоданчик. В какие-нибудь пять минут он успел обегать дом, хлев и огород и обо всем высказать свое мнение — в общем одобрительное; Айно обещал принести каких-то редких семян, Паулю надавал советов, как лучше поставить хлев. Выслушивая советы, Пауль — сам плотник — только усмехался и неопределенно мычал: «Гм, да, да…»

Только когда они подошли к колодцу, Семидор стал серьезен и деловит. Он приказал Паулю немедленно сколотить лестницу и тяжелую покрышку на колодезное устье.

Пока Пауль подбирал подходящие жерди, Семидор осматривал сруб и, свесившись внутрь колодца, обстучал палкой старые стенки, грубо сложенные из плитняка. Затем, сняв пиджак, принялся помогать Паулю.

— Послушай, Семидор, а как это ты колодезным мастером стал? — спросил Пауль, с любопытством поглядывая на его худые жилистые руки с вытатуированными на них шхунами и якорями.

— Э, друг, нужда и быка в колодец загонит, — охотно отозвался Семидор. — У нас с матерью земли не было на Сааремаа, так чего же делать? Я уж шестнадцатилетним парнем колодцы бурил. Тут чего их не рыть, не скоро до камня дойдешь, а попробуй на острове Сааремаа… Там другой раз все тридцать два ярда приходилось в камне бурить. Взрывать надо было.