Свет в джунглях - [57]
Переждав самое жаркое время, гребцы снова берутся за весла. Теперь до цели путешествия — деревни, где живут родичи ГʼМба, совсем недалеко. Скоро за излучиной реки в тени больших пальм показываются островерхие хижины. Лодка направляется к берегу. Гребцы проворно вытаскивают ее далеко на берег.
Швейцер в сопровождении Акаги и переводчика поднимается в деревню. У крайней хижины гостей встречает колдун и толпа испуганно молчащих жителей. Лицо колдуна причудливо разрисовано. Он идет мягкой кошачьей поступью, словно крадучись. На шее, на бедрах и на запястьях рук ритмично позвякивают амулеты и украшения. Все это создает фантастическое и жутковатое впечатление. Швейцер искоса поглядывает на Акагу и переводчика. Переводчик явно испуган, но Акага держится молодцом. Прочитанные книги пошли ему на пользу.
Не доходя нескольких шагов до Швейцера, колдун неожиданно отпрыгнул назад, затем в сторону и, указав на него рукой, отрывисто спросил:
— Зачем пришел?
— Я хочу пригласить тебя в Ламбарене.
Колдун фыркнул.
— Зачем?
— Я хочу, чтобы ты посмотрел мой сад.
— Я вижу его отсюда. Мне для этого никуда не нужно ездить.
— И что же ты там видишь? — спросил доктор.
— Я вижу там плохое: всходы чужеземных растений. Духи все равно исторгнут их из лона земли!
— А если не исторгнут?
Когда переводчик перевел этот вопрос, толпа испуганно застонала: никто еще в их деревне никогда не осмеливался противоречить колдуну. Колдун дрожал от ярости, но ответил спокойно:
— Если не исторгнут, значит, они угодны духам земли.
— Я согласен с тобой, — сказал доктор, — и поэтому давай подождем до сбора плодов: если плодов не будет, значит, твои духи этого не хотят, а если плоды будут, значит, они не против и нам не о чем спорить. Хорошо?
— Хорошо! — подтвердил договор колдун и, не попрощавшись, зашагал к деревне.
Швейцер подмигнул Акаге, поблагодарил переводчика и, обращаясь к жителям деревни, сказал:
— Если кто-нибудь из вас заболеет, пусть приезжает в Ламбарене. Мы с вами — добрые соседи.
— Спасибо, Оганга!
Швейцер, Акага и переводчик попрощались с провожавшими их африканцами и сели в лодку. Гребцы, больше часа проскучав без дела, так споро заработали веслами, что деревня через несколько минут скрылась из виду. Когда из-за поворота реки выплыло Ламбарене, Акага, обращаясь к Швейцеру, сказал:
— Теперь нам придется поработать, чтобы духи оказались на нашей стороне.
Швейцер рассмеялся:
— Ты прав, Акага. Надо сделать их нашими союзниками.
Утром 2 августа 1941 года к Ламбаренской пристани причалил маленький речной пароходик. Среди немногочисленных пассажиров, сошедших на берег, оказалась и, Елена Швейцер. Ее никто не встречал. Она легко несла свой отощавший за долгую дорогу саквояж и жадно оглядывалась по сторонам. Вот миссионерская станция... Но — боже мой! — как она разрушена! Неподалеку от школы какие-то ямы... Да это же воронки от снарядов или от бомб! Неужели и сюда докатилась война?
У входа в госпиталь фрау Елену поразили бетонированные дома — «танки». Она шла и не узнавала госпиталя, так он изменился.
Вдруг из-за угла одного из бараков вышла женщина. Она показалась фрау Елене знакомой.
— Матильда! — слабо окликнула женщину фрау Елена.
Та обернулась. Мгновение всматривалась, приставив руку козырьком ко лбу, а затем метнулась к фрау Елене с криком:
— Какая радость! Фрау Елена! Откуда вы? — Она обнимала плакавшую путницу и сбивчиво расспрашивала: — Как вы себя чувствуете? Как вы рискнули? Что творится в Европе? — Затем, перебивая себя и не слушая того, что сквозь слезы лепетала фрау Елена, она начинала торопить старую женщину и причитала: — Ой, ой, ой, ой! Как обрадуется герр Альберт! Как он обрадуется!...
Так, охая и ахая, добрались они до докторского дома. Швейцер был уже на ногах и, услышав необычный в столь ранний час шум, вышел на веранду. Когда он выглянул из-за разросшейся зелени на улицу, он не поверил своим глазам. К дому шла Елена, его верная подруга и жена... Не чудо ли это? Еще вчера он сокрушался о том, что из Европы по-прежнему нет никаких вестей, а сегодня... такой дар судьбы!
Швейцер молодо, почти вприпрыжку выбежал встречать жену. Она упала в его объятия и затихла. И он ощущал, как бьется ее сердце, как дрожат ее руки, обнимающие его...
— Елена!.. Моя Елена!.. Как хорошо, что мы снова вместе!..
После завтрака все свободные от дежурств сотрудники госпиталя собрались в доме доктора Швейцера. Фрау Елена, пришедшая в себя и немного успокоившаяся, сидела в кресле и рассказывала о своем бегстве под бомбами из Эльзаса, об издевательствах чиновников-вишистов, о страшных концлагерях, куда на верную смерть отправляли французских патриотов. Когда она сообщила слушателям о том, что гитлеровцы напали на Россию, Марк Лаутербург воскликнул:
— В России фюрер завязнет!..
— Поживем — увидим, — раздумчиво произнес Ладислав Гольдшмидт. — Вспомните, сколько надежд мы возлагали на Францию?
— Дa, пока что фашистские танки рвутся к Москве, — заметил Альберт Швейцер.
— И все-таки я верю, что в России фашистов остановят. Если этого не произойдет, их танки в конце концов докатятся и до Ламбарене. После всего, о чем сегодня рассказывала фрау Елена, мне очень не хотелось бы этого, — настаивал НʼЧинда.
