Свет-трава - [7]

– Помнишь, Саня, – тихо сказал он ей на ухо, – на твоих именинах в детском доме мы так же сидели с тобой рядом, в клубе…

– Помню… И я заставляла тебя все время рассматривать моих подруг и воспитательниц.

Саня засмеялась, а Федя подавил вздох. Как было просто и легко с той Саней! Как стремилась она тогда все свободное время проводить вместе с ним.

Федя рассеянно смотрел вокруг, почти не слушал, как Игорь читал свои стихи. Последним выступал струнный оркестр, которым руководил Федя.

Федя стал спиной к публике, постучал о пюпитр карандашом, выждал несколько секунд, мягким движением выбросил руку, кивнул головой. Будто не двадцать рук, а одна тронула мощную струну. Федя с радостью прислушался к этому слаженному, слившемуся в единое звуку. «Начали хорошо», – подумал он и, забыв о своих горьких чувствах, с увлечением принялся дирижировать.

После концерта начались танцы. Саня очень любила танцевать. Она то, легко постукивая каблучками, танцевала с подругой польку, прихватив рукой край коричневого форменного платья и мелькая белым передником, то вальсировала с товарищами Феди, закинув голову и оживленно оглядывая зал.

Федя ни разу не осмелился пригласить ее потанцевать, и она ему этого не предложила.

Среди друзей, в родном школьном зале, праздничном и веселом, он вдруг почувствовал себя лишним и с половины вечера ушел домой.

А на другой день Федя вошел в ворота детского дома, пересек аккуратно посыпанную песком волейбольную площадку с когда-то белой, а теперь почерневшей сеткой на столбах и направился к крыльцу. Ему вспомнилось, как несколько лет назад в ясный осенний день он играл здесь в волейбол. Около сетки Саня поставила вместо себя подругу, а сама зачем-то побежала в дом. Федя загляделся ей вслед и прозевал мяч. Он покатился по траве. Веснушчатый мальчишка с вышибленными передними зубами погнался за мячом и, пробегая мимо Феди, сказал сердито: «Шляются тут всякие… Только мешают!»

Федя обиделся и ушел домой.

Вскоре к нему прибежала Саня. Она взволнованно расспрашивала, почему он ушел, и грозилась поколотить задиристого мальчишку.

Но то было несколько лет назад… Вчера в разгар веселья он ушел со школьного вечера. Саня не позвонила по телефону и, может быть, даже не заметила его отсутствия.

И вот Федя с тяжелым сердцем шел к Сане. Он твердо решил, что ему нужно откровенно поговорить с ней.

На крыльце, обтирая ноги о резиновый коврик, Федя вдруг стал сомневаться, стоит ли идти. Он задумчиво постоял на крыльце и тихо побрел обратно.

А Саня в это время стояла у открытого окна в пионерской комнате и сквозь шторы видела, как Федя медленно шел к воротам.

Она не отбросила штору, не крикнула ему вдогонку, а, наоборот, затаилась, почти спряталась.

Федя дошел до ворот, сунул руки в карманы, постоял и возвратился.

Все так же стоя у окна, Саня повернула лицо к двери и напряженно стала прислушиваться к шагам в коридоре.

В дверях появился Федя. Он смущенно улыбался и рукой приглаживал кудрявые пряди волос.

Вошел бы он весело, просто, как прежде, и Саня дружески, тепло встретила бы его. У них нашлись бы темы для разговора, повод для веселого, беззаботного смеха. Но Федя стал другим, непонятным, обидчивым. Саня не знала, как теперь держать себя с ним.

Они поздоровались за руку и молча остановились у стола.

– Я не помешаю тебе, Саня? – спросил Федя. – Ты чем занималась здесь?

– Я? – Саня на секунду замолчала. – Да так, ничем…

Не могла же она сказать Феде, что стояла у окна и следила за ним.

В коридоре раздался топот, шум, и в пионерскую комнату с радостным криком ворвалась группа мальчуганов. Они тащили балалайки, мандолины, гитары, на ходу развязывая веревки и обрывая бумагу, в которую были завернуты инструменты.

– Привезли! Гитары! Балалайки! – кричали ребятишки, обступая Саню.

– Привезли? Чудесно! – оживилась она. – Кладите сюда, – она показала на стол. – Вот хорошо, что ты здесь, Федя! Сразу же настроишь инструменты.

Саня протянула ему гитару. Ребятишки подали Феде стул и, когда он сел, тесным кольцом окружили его.

– Да отойдите немного! – сказала Саня. – Что за привычка у вас!

Федя взял несколько аккордов, поморщился и стал настраивать гитару. Он брал все одну и ту же ноту, но мальчики с любопытством и вниманием слушали и следили за его пальцами.

Он кончил настраивать, улыбнулся ребятам, заиграл веселый мотив.

Сейчас Федя был таким, как раньше, – простым, понятным. И прежнее теплое чувство к нему поднялось в Санином сердце.

В комнату вошла румяная девушка в пионерском галстуке.

– Мальчики, что же вы не идете? – сказала она и недовольно взглянула на мгновенно смолкших Федю и Саню. – Мы альбом фотографий оформляли, а они разбежались, – пояснила девушка и вышла так же внезапно, как и появилась.

Ребятишки неохотно пошли за вожатой. Саня снова осталась вдвоем с Федей. Федя настраивал мандолину, сосредоточенно склонив голову. Он откинулся на спинку стула, и Саня спросила:

– Все?

Федя молча кивнул и, задумчиво глядя поверх Саниных волос, заиграл незнакомую грустную мелодию.

– Федя, это что? – заинтересовалась Саня.

Федя покраснел, встал и положил мандолину на стол.

– Да так, ерунда… фантазия!