Свет проливающий - [4]

Он поведал им как Благословенное Освобождение начнётся, каким образом они должны вносить свой вклад в дело его победы, где они должны разместиться и в каком количестве, с каким провиантом и экипировкой… Он не допускал ни малейшей неопределённости или альтернативы: он сказал им и они поверили.

Даже пурии, с их пониманием языка затуманенным основными инстинктами, казалось вдохновились речью. Они шипели из теней и трогали друг друга мягкими пальцами за панцири, шепчась в сумраке. Гхейт был благодарен тени в которой скрывался – он одновременно гордился своим наследием и боролся с ним.

Только Отец Выводка, распухший патриарх Катакомбной Церкви, не попал под влияние слов гостя. Он только извивался и мяукал, слишком занятый психическим обжорством на том пиру, что конгрегация невольно ему устроила, чтобы реагировать на что-либо разумно.

Скрытный паразитический культ Небесной Матки, одержимый чудовищным голодом и прятавшийся под замёрзшими улицами городского купола Гариал-Фолл, засуетился и зашевелился, сжимая оружие и расправляя когти, шепчась всё громче в такт словам Арканиса.

Затем толпа разошлась, получив приказы.

***

 По человеческим стандартам мы – необычная порода. Наш род есть наша жизнь и наша жизнь предречена. Мы добровольно отдаём её во имя Матери и так обеспечиваем себе место рядом с ней.

Если мы должны умереть, пусть мы умрём. Если должны страдать, мы будем страдать.

Небесная Матерь не умрёт. Никогда.

Она разбрасывает своё семя перед собой, предвестников её прибытия, посланцев своего божественного замысла. Она сеет. Она растит. Затем мужчина или женщина получают семя. Их друзья, их любимые, их коллеги; они бы назвали это «инфицированием», если бы узнали. Хозяин заражается.

Он или она теперь контагии, освящённые плотским семенем. Ещё пока люди – по большей части – но упрощённые. Очищенные желанием служить. Небесная Матка дарует своим носителям Цель – дар невозможный для истлевшего Бога-Падальщика.

Хозяин размножается. Он берёт женщину или она берёт мужчину. Они находятся во власти инстинктов и не могут даже надеяться понять, что их соединяет; они очищены простотой своих желаний. Плодиться. Размножаться. Рождать. Их дитя уже не человек.

О да, мы – необычная порода.

Мы – раса евгенического слияния. Наш мир – это мир смешения: объединение, купаж, смесь. Ни то и ни это, мы – божественные полукровки.

Гибриды, все.

Раздел 2 («Чтобы вы могли узнать нас») Примации: Клавикулус Матри

 - Это был ты. Ты пригласил его сюда, не так ли? Я проверила записи передач.

- Я никогда и не пытался это скрыть. А мог бы.

Гхейту голоса казались искаженными. Просто одна из частей психического обмена, что заполнил комнату. Архимагус Джезахиль – первая среди маги Культа – гневно выпростала палец в сторону Магуса Крейсты, кусая свои бескровные губы. Единственная прядь чёрных волос, каскадом спадающая с её лысого черепа, скользнула по её плечам, покрытым изумрудно-зелёной мантией.

- Ты забываешься, Крейста. – Она яростно выплёвывала каждое слово. – Ты не имел права принимать такое решение.

- Я не забываюсь. – Голос Крейсты звучал спокойно и медленно. – Я просто боюсь что без моего вмешательства решение так никогда и не было бы принято.

- Что ты имеешь в виду?

Магус вздохнул и ссутулил плечи.

- Я имею в виду то, что неэффективность нашей работы болезненно очевидна. У меня нет ни времени, ни тяги к неподчинению, но… Я не буду мириться с сознательным невежеством. Совет закрывает глаза на наши неудачи, притворяется что их нет. Я не могу позволить этому продолжаться, архимагус. Я принял это решение чтобы помочь нам, а не подорвать вашу власть. Я такими штучками не занимаюсь.

Гхейт стараясь остаться незамеченным, притаился в противоположном конце кабинета своего хозяина, и, тщательно скрывая свой интерес, прислушивался к двум голосам. Маги стояли друг на против друга, их силуэты подсвечивались нездоровым светом от плюющейся угольной жаровни, установленной в углу.

Гхейт служил персональным помощником Крейсты с тех самых пор, как вышел из поры детства. Тем, что он питал больше уважения к личностям, составляющим Церковь, нежели к самой Церкви как организации, он был обязан по большей части своему хозяину. Высохший старик был нетипично прагматичным примации, желающим видеть в своих воспитанниках ум и образованность в той же мере, что и жестокую агрессивность. В любом другом малигнаци семя творческого ума было глубоко похоронено, заменённое беспрекословным подчинением целям общества, ведомого псионическими волнами Совета.

Гхейт подумал, что для них он выглядел уродом. Продукт порока развития, генетического несовершенства, эмбриональной мутации. В нём человеческая сторона его наследия заговорщицки оставила разум, способный к творчеству и неповиновению – реакции находящиеся за гранью биологических критериев инстинкта. За то, что его не уничтожили, как только его индивидуальность проявилась, нужно было благодарить Крейсту, который высоко ценил уникальность – обычно удел только примации маги.

На службе у Крейсты Гхейт в обход всех церковных правил научился расшифровывать и рисовать паукообразные символы, которые формировали текст: и даже постиг начатки скриптологии Катакомбной Церкви. Он был многим обязан своему хозяину.