Свет праведных. Том 1. Декабристы - [29]

Граф перевел разговор на политические темы: подготовка Хартии, переговоры о заключении мирного договора, заслуживающие презрения маневры Меттерниха, великолепные ответные удары Александра, который решительно отказывался унижать и делить Францию на части. Эти новости, в чем-то соответствовавшие действительности, в чем-то – нет, нисколько не интересовали Николая, смотревшего на Софи, пытаясь поймать ее взгляд. Наконец, во время перемены блюд их глаза встретились. Она слегка покраснела. И тут тишину нарушил голос графини:

– У нас с мужем есть к вам просьба. Дочь сказала, что вы можете получить приглашение на православную службу во дворце Бурбонов. Мы были бы очень польщены, если бы по этому случаю нам разрешено было подойти к вашему царю!

Вот это да! Николай и думать не мог, что Софи передаст родителям их разговор! Но только они хотят попасть в православную церковь или можно надеяться, что госпожа де Шамплит переменит решение и будет сопровождать их?

– С радостью помогу вам, – сказал молодой человек. – Завтра же займусь этим. Сколько вам надо приглашений? Два?..

– Нет, три, – улыбнулась графиня. – Если это вас не обременит.

– Ничуть!.. Напротив!..

Он сиял, внутри все ликовало, вновь захотелось поймать взгляд Софи, чтобы выразить в нем всю свою благодарность. Но до конца ужина женщина, казалось, старалась не обращать на него внимания.

* * *

На следующее утро, сразу после переклички, Озарёв попытался раздобыть три приглашения на ближайшую воскресную службу. Их выдавал, по словам товарищей, начальник Главного штаба князь Волконский, он же составлял список званых иностранцев. Николай чувствовал некоторую неловкость от того, что ему придется побеспокоить столь важную персону, но мысль о данном обещании придавала сил, если бы потребовалось, обратился бы и выше. В вестибюле дворца его остановил секретарь – по какому вопросу он хочет говорить с Его сиятельством?

– Дело личное и чрезвычайно срочное.

– Его сиятельство очень занят.

– Я подожду.

– Ваше имя?

– Николай Михайлович Озарёв, поручик лейб-гвардии Литовского полка.

Секретарь провел молодого человека в гостиную, затянутую старыми обоями, где ожидали своей очереди другие просители. Все были в летах и в орденах, с кожаными портфелями под мышкой. Собственная юность показалась Николаю здесь неуместной. Каждый раз, как открывалась дверь, он замирал по стойке смирно, но порог переступали все какие-то генералы. Очередь двигалась быстро. Из кабинета князя то и дело раздавался перезвон серебряного колокольчика. Немедленно через прихожую пробегал секретарь с ворохом бумаг, показывались и исчезали курьеры. К полудню присутствующих стало вполовину меньше. Озарёв начал опасаться, что о нем забыли, и обратился к секретарю с просьбой напомнить о себе князю.

– Вы в самом деле уверены, что ваш вопрос не может решить кто-то из его адъютантов?

Думая, что секретарь просто хочет от него избавиться, Николай резко возразил:

– Если бы я нуждался в их помощи, не ждал бы здесь два часа, чтобы сообщить об этом!

Минут через десять его провели в огромную, светлую комнату, которая потрясла его воображение. Волконский восседал за массивным письменным столом, украшенным бронзой. Полное розовое лицо, густые черные брови, огромные зрачки, тяжелый подбородок, пышные бакенбарды. Перо дрожало у него в руке. Не переставая писать, он обратился к вошедшему:

– Что вам угодно?

Николай, окаменев, едва смог пошевелить губами.

– Что? – проворчал князь. – Говорите громче!

Поручик повторил просьбу, и вдруг перед его глазами замерцали звезды: Волконский поднялся во весь рост, грудь его была увешена орденами. Глаза метали молнии.

– Вы смеетесь надо мной? – загремел он.

– Нет, Ваша светлость. Мне сказали…

– Да вы знаете, к кому обращаетесь…

– Да, Светлость…

– Я занимаюсь государственными проблемами, в моем распоряжении армии, государь ждет меня с минуты на минуту с докладом, а вы досаждаете мне своими историями с приглашениями на службу! Обращайтесь к дежурному офицеру, секретарю, швейцару, к кому угодно, но только не ко мне! Это дерзость, молодой человек, и наглость! Я знаю, как дать вам понять это! Я посажу вас под арест! Немедленно! Дайте мне вашу шпагу!..

Озарёв не смел вздохнуть, похолодел, дрожащими руками снял шпагу и протянул князю. Он думал о Софи, графе, графине, как они будут разочарованы! Чем он отплатит им за гостеприимство? Но Волконский не спешил брать его шпагу и мерил шагами комнату.

– Положите ее на стол! – взревел он наконец, будто это было нечто, чего нельзя взять в руки.

В то же мгновение раздался стук в дверь. «Войдите!» – закричал Волконский. Адъютант объявил, что Его Величество желает видеть князя. Начальник Главного штаба немедля переменил выражение лица, поправил мундир, взял на столе какие-то бумаги. Николай неподвижно, безмолвно стоял со шпагой в руке посреди комнаты. Проходя мимо, Волконский прорычал:

– Уходите! Чтобы я больше никогда вас не видел!

Он вышел. Секретарь проводил в прихожую незадачливого посетителя, который медленно приходил в сознание – видение наказания все еще стояло у него перед глазами. Но как теперь получить приглашения? Невозможно вернуться с пустыми руками! Пришлось поступиться гордостью и обратиться за советом к секретарю.