Свет озера - [8]

— Хоть тут-то, надеюсь, не опрокинется.

— А вы не расстраивайтесь, — крикнул ей Бизонтен, — любую повозку починю, не зря же я здесь.

— Мне-то повозка полбеды, — сердито ответила Мари, — я вот о своих ребятишках…

Ее прервал Бизонтен:

— Я сумею и лубок поставить, если кто руку сломает.

Мари только пожала плечами, но Бизонтен захохотал еще громче, подумав про себя: «Тебе, голубушка, пора бы уже черные мысли прочь прогнать. И еще следовало бы тебе шутки понимать научиться».

Лошади прибавили ходу и скрылись за поросшим сосной отрогом горы. Пьер тоже погнал повозку, и Мари, с трудом шагая по этой скользкоте, через несколько минут отстала. Бизонтен в душе улыбался, глядя, как она торопится, еле тащась в своих неуклюжих башмаках по снегу. Должно быть, ей в спину уже тяжело дышали две кобылки Бизонтена. Подхватив ее, взяв под руку, подмастерье расхохотался:

— Ну-ка, милочка, здесь еле тащиться не приходится, а то, чего доброго, попадете в зубы волку. А главное, старайтесь не скользить. Если вы угодите под полозья, тогда уж мне самому придется вам лубок ставить.

Мари ответила смехом на его шутку, и Бизонтен почувствовал себя счастливым. Он сам знал за собой дар веселиться и смешить людей, но на сей раз, очутившись рядом с этой молодой женщиной, пожалуй, впервые так отчетливо понял, что и радость позарез нужна человеку. Эта бедняжка Мари после столького горя и стольких пролитых слез, должно быть, истосковалась по смеху, как ребенок по куску хлеба. Она подняла на своего спутника глаза, и лунный свет заиграл в ее зрачках сотнями золотистых снежинок. Бледное ее личико под низко надвинутой на лоб черной шалью казалось сейчас не таким строго-напряженным, как в минуту отъезда.

— Вы только посмотрите, какая же здесь красотища, вся долина в снегу, — заметил Бизонтен.

Он уже совсем собрался было начать рассказ о кантоне Во, как вдруг с передних повозок раздались крики, и Бизонтен разом остановил упряжку. Все действовали быстро, чтобы лошади не ткнулись мордами в задок передней повозки. Громкое «тпру!» разнеслось далеко округ под этим звонким морозным небом, как в устье хорошо протопленной печи.

— Распрягай, дадим лошадям попить! — крикнул кто-то.

— Мы же на самом склоне остановились, — ответил Пьер. — Лучше еще немного проедем!

Они спустились к небольшой полянке, которую обступил со всех сторон сосняк, хоть и молодой, но уже бросавший на снег грузные синеватые тени.

Бизонтену — он до сих пор вел Мари под руку — показалось, что она дрожит.

— Замерзли совсем, — сказал он.

— Нет.

— Какое там нет. Я же вижу — замерзли.

И своей огромной костистой и жесткой ладонью начал растирать ей спину. Пьер, уже успевший распрячь Бовара, догнал их.

— Ее трясет, словно старую деву, завидевшую сатану, — со смехом обратился к Пьеру Бизонтен. — Надо бы ей на плечи что-нибудь потеплее накинуть.

Услышав звонкие удары по железу, он обернулся. Там внизу полыхала охапка соломы, в нее подкинули веток. От запаха смолы, от пляшущих во мраке искр уже становилось теплее.

— Вот видите, — начал подмастерье, — я же говорил, что никто ничего не делает, а работа делается. С таким народом, чего доброго, и впрямь можно вообразить, будто я сам господь бог во плоти.

Когда лошадей уже распрягли, Мари спросила:

— А Гийон до сих пор все еще спит?

Бизонтен ответил не сразу, и ответил, с трудом выдавливая слова:

— Его здесь нету… Пойдемте-ка… Я сейчас людям обо всем расскажу.

И, оставив Пьера возиться с лошадьми, он повел Мари прямо туда, где разгорался огонь.

3

Луна была уже на ущербе. Тень, просачивающаяся сквозь черные стволы деревьев, стала отчетливее, как бы говоря человеку, что ночь еще продержится всего один-два часа, а там над землей взойдет день.

Они подошли к костру, возле которого уже собирались мужчины и женщины. Шагали они медленно, а вслед им неслось теплое дыхание трех лошадей. Бизонтену не хотелось, чтобы люди услыхали его смех, не хотелось, чтобы приняли они его обычное хохотание за веселый знак. Сквозь одежду он чувствовал, как тонка и хрупка рука Мари. То и дело, не поворачивая головы, он поглядывал на нее. Когда он объявил ей, что Гийона с ними нет, она не удивилась, промолчала. Может, она уже знала? Казалось, куда больше тревожила ее лесная глушь. Потом спросила:

— А что, если солдаты огонь увидят?

Бизонтен не сдержался и хохотнул:

— Солдаты? А откуда им здесь взяться? Да здесь в округе на целые десятки лье ни одной живой души нет. Чистая пустыня! Разграблена, сожжена, вырезана! Даже ни одного трупа не осталось. Вот вам и доказательство: даже половину тени волка не увидишь. Вы же отлично знаете, что за эти два года солдаты Ришелье ничего живого во всей округе не оставили.

Подведя Мари поближе к огню, Бизонтен потянул носом. От костра шел приятный дух горелой сосны, но к ней примешивался какой-то более тонкий запах, напомнивший ему что-то, но что — он никак не мог определить. Когда они подошли к ближайшей группе собравшихся, эшевен рассмеялся:

— Хоть у тебя нос подлиннее ястребиного, дружище, и принюхиваешься ты здорово, а не знаешь, чем здесь пахнет.

— А что вы в огонь такое хрякнули?

— Да это вовсе и не огонь, — радостно произнес старик. — Это же вода.