Свет озера - [77]

Подойдя к стройке, он первым делом ощупал камень, прикрывавший дыру в стене, где прятали ключ, чтобы тот, кто придет раньше прочих, мог его взять. Ему даже ни на миг в голову не пришло спросить вчера мастера Жоттерана, соблюдался ли этот обычай и по сей день. В углублении лежал большой, холодный на ощупь ключ. И сердце Бизонтена забилось сильнее, когда он распахнул тяжелую створку ворот. Здесь полноправно царил запах опилок. Высились штабеля бревен, которые в этот напоенный влагой, предрассветный тихий час казались еще внушительнее. Он поласкал ладонью брусья, провел рукой по длинной балке и остановился на площадке, где строгали доски. И тут он вспомнил, что фонарь в его времена висел на первой отсюда стойке. Он нащупал его, высек кресалом огонь и зажег фитиль. Не сразу разгорелся дрожащий огонек, а Бизонтен ждал, пока глаза его привыкнут к свету и он спокойно сможет продолжать свой путь. Он пересек площадку, где складывали уже готовые доски, примостил там свой ящик на верстак и сам присел рядом. Стояла нерушимая тишина. Он вслушивался в нее, сдерживая дыхание и бег взбудораженной крови. Нет, он ошибся, неполная была эта тишина. Ее нарушал сон, сон дерева. Еле слышный треск, не то чтобы чье-то присутствие, но тем не менее нечто находившееся рядом, то, что никогда не превращается в шум, но тем не менее не переходит и в полную тишину, потому что здесь течет сама жизнь.

Не трогаясь с места, Бизонтен протянул правую руку. Он нащупал ледяную сталь тисков, потом изъеденные челюсти пресса. Он не спускал глаз с пляшущего в фонаре огонька, но он его не видел. Видел он всю огромную строительную площадку, ее открытую часть, а также часть крытую. Видел площадку, где строгают доски, видел бревна, инструменты, пилы, козлы для распиловки, загородку, где висели тесла, топоры, пилы и прочий инструмент.

Но вскоре тишину словно бы заполнили сотни всевозможных шумов. Вся стройка пришла в движение, как при ярком свете летнего дня. Песнь инструментов сливалась с песней плотников, и Бизонтен узнавал лица своих бывших дружков. Где они, те, с которыми он некогда трудился? Там были французы, швейцарцы, были как и он, жители Франш-Конте. До сих пор они здесь на стройке или, может, чума и война сгубили их всех, как и людей из леса?

Бизонтену припомнились слова дядюшки Роша. Когда накануне вечером Пьер расспрашивал цирюльника, нет ли каких вестей о Сора и тех, что ушли вместе с ним, кузнец заметил:

— Ремесло, порой оно людей разъединяет, но оно же их сплачивает. Те, что ушли, ведь они все крестьяне, значит, и держаться им вместе, а мы, мы другое дело, и остались здесь только все свои.

Когда кузнец произнес слова «другое дело», в глазах его вспыхнула гордость. По его представлениям, под этим «другое» подразумевалось, безусловно, то, что во много раз лучше всего прочего.

Сейчас сюда явятся кузнец, Пьер и Жан. Старику здесь приготовлена кузня и наковальня. Пьер вполне может овладеть плотничьим делом, тем более что Бизонтен уже сумел увлечь его своим ремеслом. Чувствует парень дерево и любит, чтобы работа получалась хорошая. В двадцать пять лет еще вполне можно стать искусным плотником. И хотя Бизонтен ни разу не заводил серьезного разговора ни с Мари, ни с Пьером о маленьком Жане, он уже успел приглядеться к нему и понял, что мальчик наделен всем, что требуется тому, кто займется плотничьим ремеслом. Да и вообще он живой, умный мальчуган. И руки у него ловкие, от природы умелые, и родился-то он в лесу, так что по всем его повадкам, по всему поведению сразу видать, что этот ребенок предан лесу.

Бизонтен думал о Жане, которого он по-настоящему начинал любить, думал он и о Мари, очень уж сын похож на свою мать.

— Похож-то похож, но крепче ее будет. Чувствительный, как и она, только спокойней… Ты станешь добрым подмастерьем, миленький мой Жан.

Голос Бизонтена раскатился по всей площадке, и он на миг даже испугался, что ни с того ни с сего заговорил вслух. Он, верно, долго просидел так, погруженный в свои мысли, потому что, когда он пришел в себя, уже вставал день. Бизонтен двинулся в сторону крытой площадки, но тут распахнулись ворота, вошел мастер Жоттеран, шагнул к нему и сказал:

— Я даже руку в наш тайник за ключом не сунул. Я же знал, что ты придешь раньше меня.

Движением подбородка он указал на фонарь, привешенный к стойке, и добавил:

— Вижу, нынче утром я и впрямь не успел явиться сюда первым.

Они заглянули друг другу в глаза. И оба промолчали.

40

Когда подошли остальные работники, мастер Жоттеран повел кузнеца в конюшню, рядом с которой находилась маленькая кузня и весь необходимый для ковки лошадей инструмент. Старик оглядел все вокруг и, не скрывая волнения, обратился к Жоттерану:

— Видать, уже давненько тут никто не хозяйничал.

— А как же иначе, — подтвердил Жоттеран, — и на нашу долю выпали тяжкие годы. Собственных лошадей приходилось, чтобы подковать, отводить к чужим людям да и порой самому животных чистить. Не было у меня возможности держать кузнеца. Бизонтен может вам это подтвердить.

Старик принялся рассказывать о тех страшных временах, когда более столетия назад кантон Во заняли люди из Берна.