Свет озера - [55]
— Как подумаю я о том, что и эшевена, и бедняжку Бенуат не похоронят в их селении, не поставят им надгробье, прямо сердце у меня заходится! Все мы перемрем вдали от родного дома. Да, черт побери! Война от человека до самой его смерти не отстанет, по пятам ходит. Мало ей, что жизни нас лишает, ей еще нужно наш вечный покой отравить! А наш бедняга цирюльник, совсем один в этом огромном доме!
Бизонтен не прерывал его разглагольствования, и старик, ворча про себя, брался за работу. Брался потому, что вся его жизнь была работой, и неудивительно, что она кончится только с его последним вздохом.
Ортанс вела весь дом и, окончив дела, играла с Леонтиной, а иногда даже приходила с ней в лес, где трудились мужчины. Вместе с малышкой она собирала сучья. И смех Леонтины звенел так чисто, как весенний ручеек среди зимнего бесцветно-серого леса.
Дня четыре стояла сухая, ясная погода, потом как-то утром с запада затянуло весь небосвод.
— А это значит, — сказал кузнец, — нынче ночью снегопад будет.
И первые снежинки уже к вечеру стали медленно опускаться на землю. Ветер совсем утих. Снег кружил в воздухе. Сначала падали первые робкие хлопья, потом вдруг хляби небесные разверзлись, и пришлось кончать работу. Когда лесорубы вышли на поляну, она уже вся была белая, горизонт исчез в сером мареве, и в этом мареве деревья казались какой-то колышущейся завесой. Когда совсем стемнело и Пьер с Бизонтеном пошли доить козу и задать корм лошадям, снега уже навалило чуть не по колено, и в конюшне поэтому было как-то особенно тепло.
— Вот видишь, — заметил Пьер, — здесь, в этом тепле, еще сильнее зимним духом пахнет, чем даже от сугробов.
Не успел он закончить фразу, как где-то очень далеко послышался еле различимый волчий вой.
— Верно ты говоришь, — согласился Бизонтен, — ежели волки сюда к нам в низину придут, значит, уж наверняка зима вернулась.
Весь вечер шел разговор о снеге, зиме и волках, и у каждого нашлась своя история. И Бизонтен столько наслушался других и столько сам наболтал, перед тем как лег спать, что, когда сквозь первый сон услышал голос Ортанс, он решил, что все еще во власти сновидений, навеянных вечерней беседой.
— Да проснитесь же вы!.. Разве вы ничего не слышите? Совсем ничего не слышите?
Два больших грабовых полена, которые они, отходя ко сну, подкинули в очаг, еще горели жарким пламенем, и Бизонтен сообразил, что спал он не больше часа. Ортанс уже вскочила на ноги. Кузнец стоял посреди комнаты и спрашивал:
— А что такое случилось?
— Помолчите и слушайте, — сурово бросила Ортанс.
Все замолкли, даже шевелиться перестали, чтобы, чего доброго, не скрипнула доска. Ночной мрак доносил к ним крики. Слабый женский, а может, и детский голос, собачий лай и еще какой-то вроде бы лай, только пронзительнее и заунывнее.
— Волки! — воскликнул кузнец. — Тут уж не ошибешься. Напали на кого-то.
Пока мужчины и Ортанс наспех одевались, Мари, сидя на краю топчана, молила их:
— Не надо, не надо. Все не уходите. Не бросайте меня одну!
— Дядюшка Роша с вами останется, — успокоил ее Бизонтен.
— Как бы не так, как это я здесь останусь! — разъярился кузнец. — Ей-то чего бояться? Дверь-то она за нами запрет.
— Но ведь вы можете легко сломать ногу в такой темени, нечего вам бегать по снегу, — сказал Бизонтен.
— Отстань ты от меня, приставала! — крикнул старик. — Что хочу, то и делаю.
— Скорее, скорее, — торопила Ортанс. — Там беда.
Она открыла дверь, и сразу стало слышно, как разыгрывается вдали страшная битва. В комнату ворвался ледяной ветер.
— Снег перестал, — произнес Пьер.
— Факелы! — крикнул Бизонтен.
Пьер сунул в пылающий очаг два заранее приготовленных факела, и их смоляные острия сразу занялись. Тем временем Ортанс успела зажечь два фонаря. Но так как Мари все умоляла ее остаться и не уходить, девушка бросила ей:
— А ну храбрее, Мари! Подумайте, ведь там люди в опасности. Чем больше нас туда пойдет, тем легче нам будет справиться с волками.
Малютка Леонтина даже не пошелохнулась, но Жан проснулся, и мать прижала его к себе.
— Вот видите, Мари, — с порога крикнула Ортанс, — при вас остался мужчина, так что вы под надежной защитой. И не просто мужчина, а сам Жан Гроза Лесов!
28
Едва за ними захлопнулась дверь, их плотно обступила мгла, против которой были бессильны и факелы, и фонари. Мгла эта вобрала в себя всю тьму и всю тишину. Свежий снег скрипел под ногами. Его навалило столько, что он доходил до колен, и тягостной мукой было пробираться вперед. Они не успели обмотать ноги тряпками, и поэтому Бизонтен уже через минуту почувствовал, что его худые башмаки полны воды. С первых же шагов тройка молодых, шагавших быстрее, оторвалась от старика кузнеца. Бизонтен обернулся и крикнул ему:
— Идите домой, Роша. Это вам не по летам!
Ответа он не разобрал, но при свете фонаря разглядел, что старик упрямо плетется за ними. Впереди шел Бизонтен, с трудом выдирая из снега свои длинные ножищи. Он размахивал факелом, который держал в левой руке, а в правой сжимал копье, которое сделал себе еще в лесах Жу как раз на случай встречи с волками. Пьер нес фонарь и топор с длинным топорищем. Ортанс достался второй факел и топорик подмастерья.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Плоды зимы», русский перевод которого лежит перед читателем, завершает тетралогию Клавеля «Великое терпение». Свое произведение писатель посвятил «памяти тех матерей и отцов, чьи имена не сохранила История, ибо их незаметно убили тяжкий труд, любовь или войны». И вполне оправданно, что Жюльен Дюбуа, главный герой предыдущих частей тетралогии, отошел здесь на задний план и, по существу, превратился в фигуру эпизодическую…Гонкуровская премия 1968 года.
Действие романа разворачивается во Франш-Конте, в 1639 году, то есть во время так называемой Десятилетней войны, которая длилась девять лет (1635 – 1644); французские историки предпочитают о ней умалчивать или упоминают ее лишь как один из незначительных эпизодов Тридцатилетней войны. В январе 1629 года Ришелье уведомил Людовика XIII, что он может рассматривать Наварру и Франш-Конте как свои владения, «…граничащие с Францией, – уточнял Ришелье, – и легко покоряемые во всякое время, когда только мы сочтем нужным».Покорение Франш-Конте сопровождалось кровопролитными битвами.
Романы известного французского писателя Бернара Клавеля, человека глубоких демократических убеждений, рассказывают о жизни простых людей Франции, их мужестве, терпении и самоотверженности в борьбе с буржуазным засильем. В настоящее издание вошли романы "В чужом доме" и "Сердца живых".
Их трое – непохожих друг на друга приятелей, которых случай свел вместе в городке среди гор Юры: Серж – хрупкий домашний мальчик, Кристоф сын бакалейщика и Робер – подмастерье-водопроводчик, который сбежал из дома, где все беспробудно пьют, и он находит сочувствие только у Жильберты, дочери хозяина близлежащей фермы.Они еще не стали нарушать законы. Но когда им удается украсть сыр, то успех этой первой кражи опьяняет и ободряет их. Они решаются на "настоящее дело" в деревне Малатаверн. Серж и Кристоф разработали план, но Робер в нерешительности.Трусость? Честность? Суеверные предчувствия? Никто не может ему помочь, он наедине со своей совестью, один перед ясными глазами Жильберты, один перед этим проклятым местом – Малатаверн.
Романы известного французского писателя Бернара Клавеля, человека глубоких демократических убеждений, рассказывают о жизни простых людей Франции, их мужестве, терпении и самоотверженности в борьбе с буржуазным засильем. Перевод с французского Я.З. Лесюка и Ю.П. Уварова. Вступительная статья Ю.П. Уварова. Иллюстрации А.Т. Яковлева.
Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.
Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.
Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.
В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.
«…Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью…У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви – чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий…».
Книга посвящена одному из самых деятельных декабристов — Кондратию Рылееву. Недолгая жизнь этого пламенного патриота, революционера, поэта-гражданина вырисовывается на фоне России 20-х годов позапрошлого века. Рядом с Рылеевым в книге возникают образы Пестеля, Каховского, братьев Бестужевых и других деятелей первого в России тайного революционного общества.