Свет на вулкане - [2]

«Майк, я пойду. У меня еще много дел. Проголодаешься — гони сейчас же домой и сама пообедай».

И она ушла.

Больше никто не подходил. Мальчишки вытаскивали из прибрежных вод морские звезды, взрослые чинно купались и загорали, и спасателям на своей лодке некого было больше загонять обратно за линию буйков. Без Ирины все стало обыкновенно. И Мае уже неинтересно было мечтать о том, что предстоит ей узнать и совершить во второй половине двадцатого и начале двадцать первого века.

Она лежала и, хмурясь, думала о своем сегодняшнем дне, о том, что учиться на очном отделении целых пять лет и жить на одну стипендию будет трудно, даже невозможно, потому что надо еще помогать десятилетнему братишке Леньке, который остался жить у бабки, да и самой бабке обязательно надо помогать.

С тех пор как Мая и Ленька осиротели, Ленька постоянно жил под Артемом у бабушки, а Мая все скиталась по больницам и детским домам. Хоть за Леньку была спокойна. Теперь бабка стала совсем старая — наверно, лет около семидесяти, — и Леньку прокормить ей было, конечно, нелегко…

С Ириной Мая познакомилась совсем недавно — в начале вступительных экзаменов. Устроиться в общежитии не удалось. И вот когда Мая уснула поздно вечером на двух стульях в коридоре института, ее разбудила высокая черноволосая девушка…

И сейчас у Маи потеплело на сердце. Она вспомнила, как шла тогда по Владивостоку обратно домой. Погода начала быстро портиться, а она все думала о черноволосой незнакомке со смеющимися глазами, которая привела ее в свой дом, как родную сестренку.

Тогда, придя с пляжа, она, не чувствуя никакого стеснения, умылась пресной водой из-под крана и с аппетитом пообедала.

А на следующий день Ирина позвонила домой из лаборатории и сказала, что через десять дней студентки первых курсов рыбвтуза, в том числе и все поступившие, могут, кто хочет, поехать на путину сайры до первого октября — начала занятий.

И Мая тотчас побежала под дождем в институт и записалась одной из первых на тот самый южно-курильский остров, куда давно уже готовилась ехать Ирина, правда, совсем по другому поводу — в научную командировку.

И вот теперь до отплытия парохода оставалось еще целых два дня. Без Ирины квартира была все-таки чужой. Маятник усатых часов все так же уныло мотался в своей стеклянной клетке. А дождь все лупил и лупил по крышам и мостовым.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дождь не прекращался и когда громадный старый пароход «Кулу» шел Японским морем, и когда на третьи сутки пути вплыл через пролив Лаперуза в Охотское.

Низкие тучи почти касались хмурых бугров океана… Ледяные поручни трапов, скользкие, мокрые палубы — от одного взгляда на всю эту мокрядь становилось гриппозно и сиротливо.

Но и первый день и второй Мая, как притянутая, почти беспрерывно простояла у самого борта на нижней палубе. Ей не хотелось укрываться в сумрачной глубине судна — в твиндеке, где было и тепло и сухо, где в два ряда, оставляя между собой лишь узкий проход, тянулись двухэтажные полки, как в жестком железнодорожном вагоне. В твиндеке № 5 было не меньше шестидесяти коек, и, наверно, столько же было в твиндеке № 4 и твиндеке № 3. Все они были набиты студентками.

В твиндеке № 1 находились матросы. В твиндеке № 2 — солдаты.

На второй день матросы с гитарами и аккордеонами просочились группами и по одному в твиндеки № 3, № 4 и № 5, и начались бесконечные ухаживания, песни и даже танцы в проходе. К Мае, слава богу, никто не приставал.

Она смотреть не могла на эти подмигивания матросов, невольное кокетство студенток, на то, как какой-нибудь матрос, аккуратно отвернув угол постели, бесцеремонно садился в ногах спящей девушки, преувеличенно громко вздыхал и обращался к окружающим:

— Як вы разумиете, чи замужем она, чи нет?

И все почему-то смеялись, особенно когда спящая испуганно открывала глаза.

Солдаты в твиндеки студенток не проникали, явно отдавая себе отчет, что их скромная форма не идет ни в какое сравнение с матросской, но с той минуты, как Мая поднялась на палубу, она поняла, что уж здесь ей покоя не будет.

— Девушка, дорога длинная, давайте познакомимся?

— Девушка, чего вы все стоите здесь на ветру, идемте в гости в наш твиндек.

— Девушка, а хотите, угадаю, как вас зовут? Клава? Нет?.. Ну тогда Настя?

— Слушайте, — не оборачиваясь, отвечала Мая, — неужели вам самим не стыдно задавать такие глупые вопросы?

И невидимые приставалы сконфуженно отходили. Только один голос зло огрызнулся:

— Кому ты нужна, пигалица такая!

«Наверно, никому, — чуть не ответила Мая, упорно глядя на холодный и пасмурный мир, в котором неуклонно скользил корабль. — Будь я даже красивая, как Ирина, я не могла бы кокетничать с ними и смеяться их глупым шуткам, как смеется сейчас она там, в твиндеке».

И ей снова вспомнился суровый вечер отплытия. Как шумел освещаемый внезапными огнями порта все тот же дождь. Как они, студентки, собрались к десяти часам вечера на причале в огромном темном пакгаузе с раскрытыми воротами. В ворота знобко дуло ночью, дождем и морем.

Духовой оркестр, присланный на проводы крайкомом комсомола, тут же, в темноте пакгауза, без конца играл мелодии популярных песен: