Свет на пути. В синем небе нет следов - [10]

Вопрос третий:

Возлюбленный Ошо,

Похоже, что американские власти, американское правительство и правительства других стран во всем мире в гораздо большей степени обескуражены сплоченностью и смелостью твоих санньясинов, нежели мы сами были обескуражены их жестоким обращением с тобой.

Ошо, не кажется ли тебе, что мы что-то упустили? Что еще мы должны научиться выносить для себя из таких чрезвычайных ситуаций?

Нет, вы ничего не упустили. Для вас все это было настолько новым, что вы не могли понять,что происходит; вы были растеряны. Однако вы наилучшим образом продемонстрировали вашу силу и вы дали американскому правительству понять, что они не могут поступить со мной по их усмотрению, сохранив при этом свой демократический имидж. Для них это был большой риск.

Начальник одной из тюрем, где я сидел — самой первой тюрьмы, — был очень дружески ко мне настроен, поэтому он передал мне:

- Я не должен вам это говорить, но сюда приходят тысячи телеграмм, мы получаем тысячи звонков, люди присылают тысячи букетов со всех концов света, люди протестуют... правительство потрясено. Они никак не ожидали,что покусившись всего на одного человека,они разожгут целый пожар. Поэтому я вам ответственно заявляю: вас никто не тронет. Они к вам и пальцем не прикоснутся. Наоборот, у нас есть указания обеспечить вам абсолютную безопасность, чтобы ничего с вами не случилось, потому что иначе мы больше не сможем смотреть в глаза всему миру.

Забавно, но им пришлось предпринять со мной такие же меры безопасности, которыми они удостаивают своего президента: за мной ехали пять автомобилей, пять мотоциклов; все дороги были перекрыты. Они страшно боялись, что кто-нибудь навредит мне во время моего нахождения под их стражей — отвечать пришлось бы им.

Начальник тюрьмы сказал мне:

- На моем веку такого еще не было,чтобы мы волновались не о вашем побеге, а о вашей безопасности, потому что если кто-то вам навредит,то вся ответственность ляжет на наши головы.

В самый первый день, спустя всего два-три часа после моего прибытия, начальнику тюрьмы позвонил человек из Австралии и сказал:

- Вы, наверное, волнуетесь, потому что вам будут очень много звонить; телеграммы вам будут возить мешками.

И начальник тюрьмы ответил ему:

- Нет, у нас уже есть опыт... это особая тюрьма, и к нам попадают самые видные люди, с министерской репутацией — да-да, из самых верхних эшелонов власти. Так что, мы легко справимся.

Но спустя три дня со слезами на глазах он пришел ко мне просить прощения. Он сказал:

- Я чувствую себя виноватым за то, что я ответил тому человеку по телефону. Я не знаю его номера, потому что тогда я бы обязательно позвонил ему и извинился бы. Тогда вы находились у нас всего каких-то пару часов, и я еще ничего о вас не знал. Но теперь, спустя трое суток, я с полной уверенностью могу сказать, что в нашей тюрьме еще никогда не было такого человека. Все наши служащие на вашей стороне! Пятьсот заключенных за вас, весь больничный персонал за вас — лично я сам за вас. И весь мир неотрывно следит за вашей судьбой. Если вдруг с вами что-то произойдет, для репутации Америки это будет катастрофой. В общем, я хочу попросить у вас прощения за то, что я ответил тому австралийцу — что, мол, видали мы важных шишек. Я был не прав. Такого человека, как вы, о чьей судьбе волновался бы весь мир, наша тюрьма еще не знала. К нам попадали люди с репутацией, люди государственной важности, но не было еще никого, кто бы притягивал к себе внимание и любовь всего мира.

На второй день он спросил меня:

- Что нам делать со всеми этими цветами? К нам привозят столько цветов, что даже в нашей огромной тюрьме их уже некуда складывать.

Я сказал ему:

- Отошлите их в местные школы, колледжи и университеты. От меня.

Он так и поступил, и ответ был оглушительным. Когда меня перевозили из тюрьмы снова в аэропорт, на протяжении всего моего пути студенты и школьники бросали на мостовую цветы.

Я уверен, что власти уже раскаивались, что совершили такую глупейшую ошибку. Сами того не желая,они превратили наше тихое движение в явление мирового масштаба. Теперь наше имя знают во всем мире, на всех языках.

Те двенадцать дней в тюрьме оказали нашему движению неимоверную помощь. Они ничего не могли с этим поделать, потому что все ситуация выскользнула из-под их контроля. Они выставили себя в дураках. Что они для себя выгадали?

Мы превратили их пустыню в цветущий оазис. Теперь он снова будет пустыней — вот что они выгадали. Но мы в свою очередь получили многое. Те четыре года теперь станут основой новой коммуны — и естественно, более превосходной и гораздо более лучшей. Тогда мы еще мало знали, но теперь у нас есть много разных идей...

В частности, новую коммуну я не собираюсь создавать в какой-либо стране, находящейся под властью правительства. Я буду искать полностью независимый остров, чтобы вам больше не нужно было получать визу для проживания и чтобы вам больше не нужно было слушать чьи-либо указания насчет того, как долго вы можете там оставаться.

Мы не будем создавать свое правительство, мы не будет объявлять себя государством, потому что я выступаю против всех государств и всех правительств. И в нашей новой коммуне нам придется доказать нечто большее: нам придется доказать, что люди спокойно могут сосуществовать и без власти, без государственности, без армии; что народу не нужны тюрьмы, не нужна полиция, не нужны судьи.