Свет мой, зеркальце… - [6]
Подобное с Ямщиком уже случалось.
С притолоки отвалилась чешуйка растрескавшейся белой краски, оторванным крыльцем мотылька спланировала на паркет. Следующего удара дверь не вынесла — сдалась, распахнулась, и в черном проеме восстал гневный, требовательный, беспощадный…
— Кретин, — вздохнул Ямщик. — Горит тебе, да?
Это я кретин, подумал он. Нашел, кому на совесть давить: наглой рыжей морде!
— Мяу! — ответствовала морда.
Перевода не требовалось: да, горит. Арлекин хотел жрать, Арлекин хотел пить, Арлекин хотел чистки сортира. Арлекин двадцать четыре часа в сутки чего-то хотел, а то, чего хочет кот, хочет бог. Вставайте, негры, солнце уже высоко! Ломайте горб во славу хозяина! Ямщика всегда поражало, как семь килограммов шерсти и скверного характера ухитряются ломиться в дверь с изяществом Годзиллы, идущей по Токио, а главное, неизменно распахивать вход в рай, хоть заколоти его досками. Ямщику, чтобы справиться с просевшими, вечно заедавшими створками, доводилось прикладывать усилия, достойные Геракла, а рыхлая слабомощная Кабуча — та вообще через день звала мужа на помощь: не могла открыть сама.
Вот Арлекина бы и звала!
— Иду уже, тиран…
— Мяу!
— Сказал, иду!
Со второй попытки он нашарил тапки. Встал с кровати: качает. Вроде, отоспался, а вот поди ж ты… Взгляд уперся в электронные часы; взгляд настроил фокус, превратился во взор. Ядовитая зелень цифр резала глаза. Половина первого. Ночь?
День.
Он прислушался к эсэмэскам, посылаемым организмом. Мозг извлекли, пустой свод черепа набили влажной пылью; кости заменили тряпьем, гнилой ветошью. Могло быть хуже. По крайней мере, не мутит, и голова не раскалывается.
— Мяу! — скорбно напомнил Арлекин.
Только Кабуча, с ее унылой театральщиной, по мановению волшебной палочки обратившейся в профессию, могла назвать вредного, брюзгливого, жирного кота в честь шута из commedia dell'arte. «Он же лентяй! — отстаивала жена свой выбор с горячностью, несвойственной той Кабуче, которую Ямщик знал, как облупленную. Перемена так поразила Ямщика, что он выслушал от супруги больше, чем собирался ей позволить в начале разговора. — Арлекин шут, но он лентяй, обжора, бездельник, любитель подремать в холодке. Это Бригелла — ловкач, а задача Арлекина — вызвать сочувствие к его невзгодам и горестям…» Ты на лекции, спросил Ямщик. На лекции, да? Я похож на студента?! На любых подмостках, от Севильи до Гренады, такого арлекина забросают тухлыми яйцами. «От Севильи? — удивилась Кабуча, все понимавшая буквально. — При чем тут Севилья, commedia dell'arte — это Италия…» Опомнившись, сообразив, что вступает в спор, в конфликт, рискует главным, чем дорожит — покоем, она потухла, оплыла свечным огарком, уже готовая произнести сакраментальное «ну, как хочешь…», но Ямщик опередил ее, махнул рукой: твой кот, зови, как хочешь. Сам он звал рыжего самодура «эй, ты» или «кретин», в зависимости от настроения. Коту было все равно. Хулу и похвалу он принимал равнодушно, а в остальном у них с Ямщиком имелся пакт о невмешательстве. Арлекин не лезет к Ямщику, а Ямщик в отсутствие Кабучи по мере надобности удовлетворяет кошачьи потребности.
Интересно, подумал Ямщик, а как он зовет меня? Наверное, тоже «эй, ты» или «кретин», в зависимости от настроения.
Доставая из кухонного стенного шкафа пакет с шуршащим «Royal Canin», Ямщик мельком глянул в круглое зеркальце для макияжа, забытое женой на подоконнике. Здесь было светлее, чем в ванной, и Кабуча регулярно наводила марафет между газовой плитой и холодильником, придвинув к окну стул. Это бесило Ямщика, но сейчас зеркальце оказалось кстати. Он помахал свободной рукой, и отражение без возражений — внутренняя рифма, будь она неладна! — повторило жест. «Ты выглядишь так, как я себя чувствую!» — всплыла в памяти реплика из вторых «Чужих». А вот и нет! Вместо ожидаемого, да что там, закономерного угрюмца-зомби с землистым лицом и дряблыми мешками под глазами из зеркального спасательного круга, заключенного в металлическую рамку, на мир глядел вполне бодрый и даже слегка румяный Ямщик Борис Анатольевич, сорока пяти лет от роду. Женат, детей нет, не был, не состоял, не привлекался…
В смысле — несостоятельный и непривлекательный. Четыре миллиарда триста семьдесят два миллиона восемьсот двадцать шесть тысяч двести пятьдесят седьмой в общем списке по милоте.
«Не гони, Ямщик! — возразил двойник; к счастью, беззвучно. — Ты еще ого-го!» Ямщик перевернул зеркало обратной стороной, дававшей пятикратное увеличение, и двойник продолжил монолог с пятикратно возросшим пылом: «Сорок пять? Ягодка опять? Ха! Ты выглядишь максимум на сорок четыре с половиной. Что нам эти миллиарды? Плюнуть и растереть!»
— Льстец, — буркнул Ямщик зеркалу. — Не подлизывайся.
Двойник промолчал, лишь губы честно повторили всю положенную артикуляцию. Вчерашний розыгрыш, отделенный от дня сегодняшнего рвом сна, где плескалась илистая вода и зевали крокодилы, казался эпизодом из рассказа, читанного давным-давно. Провалы в памяти? Какие провалы в памяти?! Он все прекрасно помнил. Особняк на окраине — разбитая грунтовка, запущенный сад. Вино в хрустком пластике — дрянь, кислятина. Раздражение, скука. Шашлык, лаваш, зелень. Скука, раздражение. Пиво, текила. Скука. Зачем вы пишете про зомби? Гарнитур-кривоножка, продавленное ложе любви. Тусин романтический мемориз о потере невинности. Свет мой, зеркальце, скажи. Туалетный столик, овал замызганного зеркала, которому место на помойке…
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
Миф о подвигах Геракла известен всем с малолетства. Но не все знают, что на юном Геракле пересеклись интересы Олимпийской Семьи, свергнутых в Тартар титанов, таинственных Павших, а также многих людей - в результате чего будущий герой и его брат Ификл с детства стали заложниками чужих интриг. И уже, конечно, никто не слышал о зловещих приступах безумия, которым подвержен Великий Геракл, об алтарях Одержимых Тартаром, на которых дымится кровь человеческих жертв, и о смертельно опасной тайне, которую земной отец Геракла Амфитрион, внук Персея, вынужден хранить до самой смерти и даже после нее.Содержание:Андрей Валентинов.
Силы Света и силы Тьмы еще не завершили своего многовекового противостояния.Лунный Червь еще не проглотил солнце. Орды кочевников еще не атаковали хрустальные города Междумирья. Еще не повержен Черный Владыка. Еще живы все участники последнего похода против Зла — благородные рыцари и светлые эльфы, могущественные волшебники и неустрашимые кентавры, отважные гномы и мудрые грифоны. Решающая битва еще не началась…Ведущие писатели, работающие в жанре фэнтези, в своих новых про — изведениях открывают перед читателем масштабную картину непрекращающейся магической борьбы Добра и Зла — как в причудливых иномирьях, так и в привычной для нас повседневности.
Закон будды Амиды превратил Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Отныне убийца жертвует свое тело убитому, а сам спускается в ад. Торюмон Рэйден – самурай из Акаямы, дознаватель службы Карпа-и-Дракона – расследует случаи насильственных смертей и чудесных воскрешений, уже известных читателю по роману «Карп и дракон». Но даже смерть не может укротить человека, чья душа горит в огне страстей. И теперь уже не карп поднимается по водопаду, становясь драконом, а дракон спускается с небес, чтобы стать карпом.
Торюмон Рэйден — самурай из Акаямы, младший дознаватель службы Карпа-и-Дракона. Его дела — случаи насильственных смертей и воскрешений. Убийца жертвует своё тело убитому, таков благородный закон, дарованный буддой Амидой в эпоху великой резни. Но люди не были бы людьми, если бы не пытались вывернуть любой закон наизнанку, приспособить к своим корыстным желаниям. А значит, жизни молодого самурая тоже грозит опасность. Вторую книгу романа «Карп и дракон» составили «Повесть о стальных мечах и горячих сердцах», «Повесть о деревенском кладбище и посланце небес» и «Повесть о лицах потерянных и лицах обретённых». 2020 г.
В альтернативном мире общество поделено на два класса: темнокожих Крестов и белых нулей. Сеффи и Каллум дружат с детства – и вскоре их дружба перерастает в нечто большее. Вот только они позволить не могут позволить себе проявлять эти чувства. Сеффи – дочь высокопоставленного чиновника из властвующего класса Крестов. Каллум – парень из низшего класса нулей, бывших рабов. В мире, полном предубеждений, недоверия и классовой борьбы, их связь – запретна и рискованна. Особенно когда Каллума начинают подозревать в том, что он связан с Освободительным Ополчением, которое стремится свергнуть правящую верхушку…
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.