Свет моих очей... - [12]

Дети — Сашок, Аветик и Нюрочка — очень растеряны, огорчены. Черные глаза Аветика полны слез.

— Ана очин балной… — говорит он и всхлипывает с «перехватом», в два вздоха.

Хорошо Аветику — у него остался один зрячий глаз. Он видит Александру Артемьевну и понимает, что она «очин балной». А Сашок с Нюрочкой — в потемках. Они не ощущают больше руки Александры Артемьевны на своих головах и плечах, не слышат ее ласкового голоса. У них, наверное, такое чувство, словно кто-то ограбил их в темном лесу.

Я объясняю им, как могу, но ведь я и сама ничего не знаю. Александра Артемьевна и мне никогда не говорила о своей болезни.

И вдруг Сашок — он не плачет, как Аветик, а только мужественно и мрачно сопит — спрашивает:

— А Филатов что? Ничего не может придумать?

Меня приходят звать на осмотр в кабинет к заведующему нашим отделением, доктору Ершковичу.

— Исаак Григорьевич, — спрашиваю я у него, — какая болезнь у Александры Артемьевны?

— У нее паренхиматозный ксероз, — отвечает он.

— Спасибо… — киваю я. — Вы бы мне еще по ассиро-вавилонски ответили или еще как-нибудь… Совсем бы понятно было!

Исаак Григорьевич беспомощно разводит руками.

— Не сердитесь… Ну, как вам это объяснить? Паренхиматозный ксероз — очень тяжелое заболевание. Это когда человек не может плакать…

Еще того не легче! Что это за болезнь: «когда человек не может плакать»? Разве такое бывает? Человек может хотеть плакать или не хотеть плакать, он может давать волю слезам или подавлять их. Но «не может плакать» — это непонятно.

— Вы шутите, Исаак Григорьевич… — бормочу я растерянно.

Нет, Исаак Григорьевич не шутит. Такая болезнь бывает. Человек лишается возможности выделять слезы, глаза у него высыхают, и он слепнет.

— Как-нибудь в другой раз я расскажу вам об этом подробнее, — обещает Исаак Григорьевич.

Я понимаю: сейчас он занят, ему некогда читать мне лекции. Врачи вообще неохотно распространяются о больных и их болезнях здесь, в институте, где все могут их услышать. Но мне нужно не «как-нибудь в другой раз», а сегодня. И я добиваюсь этого очень просто.

По состоянию здоровья мне разрешено ежедневно гулять в течение двух-трех часов. Я хожу пешком на набережную, любуюсь изумительной одесской лестницей к морю, знакомой всем по кинофильму «Броненосец Потемкин»; памятникам «дюку Ришелье»; смотрю на пароходы в порту, на мол, уходящий далеко и оканчивающийся каким-то наивно-детским сооружением, сладко-белым, как марципанный торт (толком разглядеть его не могу, моих глаз на это не хватает). Обратный путь мой идет уже всегда по торговым улицам. Покупаю для наших больных — кому цветок, кому конфету, пирожное для девочки Жени, нехитрые игрушки для малышей.

Сегодня я не иду в город. Усаживаюсь неподалеку от института, на лавочке под деревом. Здесь мимо меня пройдут после работы наши врачи, я их обо всем и расспрошу.

Сижу и жду.

Вот они идут целой группой — среди них и Исаак Григорьевич. Я присоединяюсь к ним, мы идем вместе в город. И вот что я узнаю от них.

Человеческий глаз постоянно увлажняется необильной слезой. Это происходит непрерывно и незаметно для нас: влагу все время выделяют слезные железы, находящиеся в самом глазу (в глазном веке и у края орбиты). Когда веки мигают, эти слезы омывают роговицу. Но бывает так, что слезные железы, выделяющие необходимые для глаз слезы, заболевают и гибнут. Роговица высыхает, — человек слепнет оттого, что на роговице появляется бельмо. Это бельмо нельзя устранить путем пересадки роговицы: здоровая роговица, пересаженная в высыхающий глаз, тоже высыхает — из-за того же отсутствия увлажняющей глаз слезы.

Это заболевание и есть паренхиматозный ксероз. Здесь мы будем обозначать его более простым названием: высыхание глаза. Неся человеку слепоту, оно причиняет невыносимые физические страдания. Слизистая оболочка глазных век — веки «подбиты» ею с изнанки, как подкладкой, — высыхает. Она трется, сухая, о сухую роговицу, отчего на ней и на роговице появляются мучительно-болезненные ранки и язвочки. Веки, сухие с изнанки, иногда прирастают к высохшему глазу. Бывает даже, что глаз полностью зарастает.

Таково это высыхание глаз, которым больна Александра Артемьевна.

Я повторяю врачам тот вопрос, который мне задал Сашок: «А Филатов? Он ничего не придумал для этого?» Врачи объясняют, что Филатов уже не первый год думает, какое бы лечение применить при высыхании глаза. И не один, — он думает и ищет совместно со своим сотрудником, доктором Шевалевым.

Ход их творческой мысли кажется, как всегда, простым. Глаз высыхает оттого, что высохли увлажняющие его слезные железы. А нельзя ли заменить чем-нибудь этот иссякнувший источник слез? Может быть, можно заменить погибшую слезную железу какой-нибудь другой? Заменить слезы какою-нибудь другой жидкостью, вырабатываемой в человеческом организме?

Жидкость, всего более похожая по своему химическому составу на слезу — слюна. Среди слюнных желез имеется околоушная слюнная железа, у которой выводной проток (так называемый Стенонов проток) по своему расположению может быть подведен оперативным путем к нижнему веку глаза. Если это удастся сделать, слюна, выделяемая из Стенонова протока околоушной железы, может заменить слезу.