Свет — мое призвание - [47]

Н. А. Толстой вспоминал, что С. И. Вавилов никогда не хвалил своих учеников в глаза. Стороной они узнавали, с какой теплотой он отзывался о многих из них, как он гордится их успехами. И. М. Франк писал, что в 1929 году его, студента-физика МГУ, направили в Ленинград в ГОИ на практику. Его учитель Вавилов сказал: «Постарайтесь попасть на практику к Теренину». Он вручил Франку очень лестное рекомендательное письмо.

Сергей Иванович вообще был щедр на рекомендательные письма. Он писал их с удовольствием, отказывая в них лишь немногим. Вместе с тем, как рассказывал А. Л. Минц, при всей своей доброжелательности, великодушии и доброте, Сергей Иванович никогда не был «добреньким»: он был беспощаден к тем, кто проявлял научную недобросовестность, недисциплинированность, нерадивость.

И. М. Франк описывал случай, когда в лаборатории С. И. Вавилова один из лаборантов, осуществлявший измерения, был уличен в фальсификации результатов. Сергей Иванович немедленно уволил его из института. Объясняя свое столь жесткое решение, он сказал, что вся наука держится на доверии, что, если кто-либо уличен в обмане, это для него конец, ему никто и никогда больше не поверит.

Высокая требовательность Вавилова на семинарах была известна всем. П. П. Феофилов писал, что бывал свидетелем того, как Сергей Иванович буквально громил некоторых докладчиков, если они выступали с непродуманной работой, содержащей сомнительные результаты. Несмотря на остроту, критика всегда была объективной и в конечном счете доброжелательной. Вавилов прежде всего руководствовался желанием помочь человеку найти свое место в науке и в жизни. Высокая требовательность сочеталась у него с большой деликатностью, с точным представлением о том, чего можно требовать с того или иного человека, а чего нельзя. Он говорил: «Каждый делает столько, сколько может». Г. П. Фаерман вспоминал, что отношение Вавилова к сотруднику определялось в первую очередь не тем, сколько он сделал, а тем, работал ли он в полную меру своих сил.

С какой заботой относился он к сотрудникам, которые своей работой заслужили его уважение! А. А. Власов рассказывал автору книги, как он и В. С. Фурсов, бывшие студенты Сергея Ивановича, случайно встретились с ним в конце войны. Вавилов был несказанно рад тому, что оба они остались живы после тяжких испытаний военных лет. В разговоре он подчеркнул, что перед физиками в послевоенные годы встанут очень большие задачи. Когда друзья распрощались с учителем, Фурсов сказал Власову: «Сергей Иванович встретил нас как родной отец».

Вавилов гордился результатами своих учеников даже в тех случаях, когда они начинали работать в научных областях, далеких от их прежних интересов. Профессор А. А. Власов рассказывал, что вскоре после войны в Москву приехал известный немецкий теоретик М. Борн. С. И. Вавилов пригласил в ФИАН на встречу с ним ряд работников из других учреждений. В их числе был и Власов. Сергей Иванович посоветовал своему бывшему ученику подарить Борну оттиск его работы по теории твердого тела, которую он высоко оценивал. В ней излагалась иная теория по сравнению с той, которую развивал М. Борн.

Вавилов с гордостью представил Власова Борну. Власов протянул тому свою статью, а Вавилов прочитал из нее первую фразу: «В теории твердого тела М. Борна сам факт периодической структуры кристаллов не выводится, а постулируется...» Борн задумался и сказал, что позднее даст ответ на такое заявление. Вскоре он опубликовал статью по теории кристаллов, где положительно отозвался о работе А. А. Власова.

П. П. Феофилов вспоминал, что, умея сам предельно четко организовать свою работу (иначе разве можно было успевать делать столько, сколько делал он!), С. И. Вавилов искренне удивлялся, когда узнавал, что тот или иной сотрудник не успел выполнить порученное ему дело, ссылаясь на занятость. «А как же я успеваю все делать? Ведь у меня больше забот, чем у вас!» — удивлялся он. Сергей Иванович очень сердился, когда, например, задерживалось написание статьи по законченной работе, оформление диссертации и т. п. «Что же, вас палками в рай загонять нужно?» — говорил он в таких случаях.

Сотрудники Сергея Ивановича до сих пор вспоминают, как точно в девять утра в потоке входящих в здание они видели его характерную фигуру. Он не считал возможным делать себе скидок ни на здоровье, ни на возраст, ни на положение. Трудно вспомнить, что по его вине когда-либо задержалось начало какого-либо семинара или совещания.

Очень большое значение придавал Вавилов планированию научной деятельности своих сотрудников. Он считал, что отсутствие четкости плана научного исследования, даже при добром желании выполнить его и строгой дисциплине, может очень сильно повлиять на успех работы.

Будучи глубоко интеллигентным человеком, Сергей Иванович очень ценил это качество в других. Считая В. И. Ленина высшим образцом ученого и человека, он подчеркивал, что «В. И. Ленин был русским интеллигентом в широком и лучшем смысле». Вавилов никогда не читал нравоучений сотрудникам — достаточно было личного примера, который действовал безотказно. И. М. Франк писал, что за долгие годы общения с Сергеем Ивановичем никто никогда не слышал от него даже в шутку сказанных фривольностей, не говоря уже о нецензурных выражениях, употребление которых, к сожалению, некоторые ученые возвели в своего рода моду.