Свет и мрак - [34]

Помню — в доме везде было сыро. Комнаты, с небольшими окнами, смотрели тускло и какой-то ароматный, крепкий запах слышался везде. Помню множество диванов, устланных богатыми коврами. Еще помню кунсткамеру, или музей, как называл его управляющий. Он помещался наверху, в двух низеньких залах.

Меня в особенности поразила в этом музее мертвая, отрубленная голова, высохшая и почернелая, которая хранилась под стеклянным колпаком и затем множество безобразных истуканчиков. В особенности один из них врезался у меня в памяти, уродливый, с огромным животом и большим, широко открытым ртом, из которого выдавались громадные клыки. Глаза идола, из какого-то восточного камня, блестели тусклым зеленоватым блеском. Весь этот истуканчик, стоявший на возвышении, был убран засушенными ящерицами и змеями, которые весьма искусно, и даже изящно, были сплетены в какую-то чудовищную монограмму.

Прошло несколько дней и приезд князя начал уже входить в колею обыденных, привычных вещей, как вдруг, в одно утро он подкатил, в блестящем английском кабриолете, к подъезду нашего дома. Маленький черный грум ловко соскочил с его сидения и подал человеку визитную карточку князя. Помню, тетя быстро посоветовалась с мисс Берд и решила принять князя, так как он был дружен с моим отцом.

По этим словам, я ожидала встретить уже пожилого джентльмена, и с чувством легкого смущения стала ожидать его появления в нашем салоне.

Наш старый Кузьма приподнял портьеру и тихо доложил:

— Князь Наянзи.

И он явился на пороге и низко склонил голову. Он казался еще совсем молодым человеком, — невысокий, но стройный, с необыкновенно бледным, матовым лицом, которое делало резкий контраст с его черными вьющимися волосами и большими усами.

Помню, мое первое чувство было — сильное любопытство. Но когда я взглянула на это красивое лицо, то какой-то невольный и безотчетный страх на мгновенье сжал мое сердце.

Прижимая шапокляк к груди, князь быстро подошел к тете и сказал очень правильно и красиво по-французски:

— Madame, я решился представиться вам, как родственнице моего доброго покойного друга, вашего брата.

Тетя представила его мне и мисс Берд. При этом я в первый раз взглянула прямо ему в глаза, большие, черные, обведенные длинными ресницами и смотревшие строго из-под густых, сдвинутых бровей. Мне показалось при этом, что в его взгляде, там, где-то, в глубине, блестит такой же тусклый огонек, как в глазах того маленького безобразного идола, которого я видела в его доме.

Он уселся и начал вспоминать, и хвалить моего отца.

— Как же, князь, когда умер мой брат, вам ведь было не более 12-ти лет? — сказала тетя.

— О нет, madam, мне было гораздо, гораздо более. Я гораздо старше вашего брата.

Тетя удивилась и пристально посмотрела на него. Я тоже мельком взглянула на него, на его профиль. Он был удивительно красив, правилен и изящен.

Он рассказал о своих далеких путешествиях. Он кажется объездил весь свет.

— Я полагаю, — сказала тетя, — что они надоедают, эти далёкие путешествия. — Если имеешь свой тихий угол, семейный очаг, то невольно человека тянет к нему. Покой кажется для него милей и дороже всего на свете.

— О, нет! — вскричал князь. — Я совершенно противоположного мнения. Моя натура не любит покоя… Да и каждый нормальный человек живет сменой впечатлений. Одно и тоже надоедает до утомления. Будь хоть хуже, да что-нибудь новое. — Если бы в человечестве не было этого инстинкта новизны и смены, то поверьте, что не было бы ничего: ни литературы, ни газет. — и все люди давно умерли бы со скуки, как мухи.

— О! — сказала мисс Берд, по-английски, — есть много очень старых вещей, которые вечно молоды и никогда не надоедают человеку. Они вечны и неизменны как истина.

Он обратился к ней и сказал на правильном английском языке.

— J beg pardon, miss! — Извините меня, но я не могу согласиться с этим. Истина так же меняется, с веками с развитием народа и с взглядом каждого человека. Если бы этого не было, то у всех было бы одно убеждение и одна религия.

При этих словах я не выдержала и вмешалась в разговор.

— Как! — вскричала я: —вы полагаете, что есть другая истинная религия, кроме христианской?..

— Есть много людей, miss, — сказал он, обращаясь ко мне, — которые считают эту религию — заблуждением, а самое учение непрактичной утопией. И сказав это, он, прямо и пристально, посмотрел на меня. И я снова увидала в глубине его глаз какую-то тусклую, зеленоватую искру. — И вдруг с ужасом почувствовала, что я не могу отвести от него моих глаз и что голова моя кружится и сердце замирает точно так же, как оно замирало, когда я долго смотрела на небо.

Портьера в это время приподнялась, и тихо вошел мой Поль. Тетя познакомила его с князем и представила, как моего жениха. Он молча поклонился и пожал ему руку.

Туман слетел с меня, как только я увидала Поля. Я быстро подошла к нему, взяла его за руку и увела в сад.

— Поль! — сказала я. — Мне страшно! У этого человека такие глаза, каких я еще не видала в моей жизни… Когда он стал говорить и посмотрел на меня, то мне сделалось ужасно тяжело, и голова закружилась.

— Что же удивительного, мой милый друг. — человек незнакомый, приехал неожиданно, ты слышала о немного странного, взволновалась, как всегда, и сейчас вообразила, что у него дурной глаз…