Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 - [10]

— Не имеет.

Джемма взяла Вандерхорста за руку и усадила в кресло.

— Произошли значительные изменения в структуре социальных отношений. Это, возможно, важнейшая перемена в области культуры со времени вашего отлёта, так что мы полагаем, нам следует начать реадаптацию именно с этого аспекта.

Пространство вокруг кресла было свободно. Вандерхорст сел очень осторожно.

— И это — реадаптация? Никаких вопросов? Никаких вводных?

— Это и есть вводная. Обучение во сне мы используем только, если вы почувствуете в нём необходимость.

— Так мы просто посидим здесь и поболтаем?

— Точно. Мы считаем, это облегчает реадаптацию.

— Полегче, стажёры, — сказал Вандерхорст, сложив руки за головой. Когда они оба застыли, недоуменно улыбаясь, он сказал:

— Прошу прощения. Это из прошлого. Я думал, вам знакомы старинные выражения.

— Мы избегаем сознательных анахронизмов, капитан, сказал Корри.

— Зови меня Ван. И расскажи мне о социальных отношениях.

— За последние пятнадцать лет произошло заметное возрождение традиционных отношений. Очевидно, чувства были весьма фривольны, когда вы в последний раз были дома.

— Можно подумать, я был на прогулке.

— Надеюсь, мы не оскорбили…

— Неважно. Итак, чувства были фривольны, — Вандерхорст произнёс это, слегка улыбаясь, вспоминая дни, когда всё, чего ни пожелаешь, было когда угодно, сколько угодно и где угодно, пока уже нечего было больше желать. — В изобильные 2060-е люди жили на всю катушку.

— Насколько нам известно. Сейчас всё иначе.

— Я ожидал чего-то вроде этого. Совсем иначе?

Джемма отвечала:

— Многое, что было доступно во время вашего последнего пребывания здесь, теперь находится под действием социальных санкций.

Её объяснение было лишним. Всё было видно и так. Симпатичная Джемма делала всё возможное, чтобы скрыть свою привлекательность. Её макияж создавал на лице болезненный желтоватый оттенок, волосы были коротко острижены, мешковатое платье скрывало фигуру. Приметы того, что он вернулся к ещё более скудным временам. Вандерхорст припомнил годы депрессии во времена своего первого возвращения. Неудивительно, что люди требуют урезать бюджет ВОП, подумал он. Им не нужны римраннеры, они хотят хлеба, зрелищ и секса. Кроме этого, им вообще ничего не нужно.

— Что сейчас разрешено законом? — спросил Вандерхорст.

— Правительство не сделало жизнь невозможной, Ван. — Корри был полон напускной живости. — Времена сейчас не такие бурные, но…

— Не надо меня щадить. Я около двух лет провёл в космосе. Я не прочь с кем-нибудь встретиться после стольких месяцев одиночества, и мне бы не хотелось, чтобы меня арестовали за то, что я скажу “привет” женщине.

Джемма накрыла его руку своей.

— Правительство учитывает особые обстоятельства, Ван.

Вандерхорст перевёл взгляд с неё на Корри и расхохотался. Они не присоединились. Ухмыляясь, он сказал:

— Новая мораль, как в старину… И только по правительственному разрешению…

Джемма выглядела смущённо.

— Это особая привилегия, Ван.

Он поднял руку в знак примирения:

— Я буду благодарен. Серьёзно. Расскажите мне больше.

Они продолжили, произнося рутинные, гладкие фразы и Вандерхорст слушал их с важным видом. Он многозначительно кивал, время от времени демонстрируя внимание, но сам лишь наполовину воспринимал сказанное. Собственно, им уже нечему было учить его.

Юность Вандерхорста пришлась на пронзительные, яростные годы смены тысячелетий, время, когда половина человечества ожидала рубежа века, словно конца света, а другая половина наоборот, предвкушала наступление чего-то нового. Пророчества предрекавших Армагеддон сбылись с некоторым опозданием, когда в 2006 году гигантский метеорит нырнул в Индийский океан.

Для Вандерхорста это бедствие стало избавлением. В считанные месяцы был организован Внешний Орбитальный патруль. Пользуясь поддержкой большинства мировых держав, снабжаемый материальными и людскими ресурсами, он призван был служить первой линией обороны: обнаруживать и уничтожать любой объект извне, угрожающий Земле или лунным колониям. Бюджет организации был неограниченным.

Добровольцев нашлось много, подходящих — горстка. Этим счастливчикам ВОП предлагал славу “защитников дальних рубежей”, как утверждали промоутеры. Также были обещаны увеличенный срок жизни, и шанс за счёт этого разбогатеть. Так Вандерхорст нашел спасение от ежедневных лишений и позора, сопряжённых с растущей ненавистью к предыдущим поколениям, оставивших в наследство своим детям истощенный и загрязнённый мир. Вандерхорст знал, что возрождение произойдет, но ни один ныне живущий не может и надеяться увидеть его — кроме тех, кто обманет время.

ВОП обещал такую возможность. Взамен от добровольцев требовалось провести два года жизни в пространстве, куда не осмеливался ступать человек, в неизмеримой дали, в одиночестве, в замкнутом помещении, безо всякой надежды на помощь извне, вне любых контактов с миром.

Вандерхорст посчитал обмен справедливым. Он был, по сути, идеальным римраннером: единственный ребёнок, рано осиротевший, подсознательно не доверяющий толпе, чересчур независимый для общества — одиночка по природе и выбору. В 2008 году он стал шестым запущенным в космос по этой программе.