Сверхновая американская фантастика, 1995 № 03 - [31]

Что она наделала?

Голубое сияние поднялось над землей, сохраняя форму вытисненной в грязи пиктограммы. Негромкий ритмичный рокот раздался вокруг, как если бы началось землетрясение, но земля под ее ногами была спокойна. Только слышался рокот — низкий и какой-то зловещий.

За спиной хрустнула ветвь, и она повернулась к останкам дерева. Высокая тень выделялась на фоне неба. Тетчи попыталась было что-то сказать, но собственный голос не подчинился ей. И в тот же момент она заметила вокруг холма кольцо наблюдающих за ней блестящих глаз, бледных глаз, в которых отражалось свечение висящей в воздухе пиктограммы. Они были низко над землей, жуткие звериные глаза.

Ей вспомнился вой диких собак, из ее собственного мира.

«Нет никаких диких собак, — говорил Гэдриан. — Это всего лишь ветер, пересекающий пустоты души Наллорна.»

Вскоре она смогла различить треугольные головы существ, которым те глаза принадлежали, напряженные спины крадущихся к ней тварей.

О, зачем она поверила Гэдриану? Она знала его не лучше, чем Наллорна. Кто сказал, что хотя бы одному из них можно доверять?

Одна из собак поднялась во весь рост и двинулась к ней на прямых ногах. Низкое рычание, донесшееся из ее глотки, вторило рокочущему звуку, вызванному ее глупостью с пиктограммой. Тетчи стала было пятиться назад от наступающего на нее зверя, но тут вторая собака, затем третья двинулись к ней, и уже не осталось места, куда бы она могла отступить. Тетчи повернулась к молчаливой фигуре, стоявшей рядом с деревом посреди груды опавших ветвей.

— П… пожалуйста, — сумела она выговорить, — Я… я не хотела ничего плохого.

Фигура ничего не ответила, собаки зарычали сильнее, услышав звук голоса девочки. Ближайшая к ней оскалила свои клыки.

Вот и все, подумала Тетчи. Если она еще не была мертва в этой стране мертвых, то скоро будет наверняка.

Но тут фигура шагнула от дерева вперед. И двинулась дальше, шаркая и хрустя сучьями, пока не оказалась рядом с Тетчи.

Собаки отступили, разочарованно скуля.

— Уходите, — проговорила фигура.

Голос был низкий и рокочущий, камень сталкивающийся с камнем, похожий на голос первого татуированного, Наллорна, брата повелителя сновидений, насылавшего кошмары в человеческие сны Он, казалось, вторил рокоту, доносившемуся из под холма.

Собаки бежали, заслышав звук его голоса. Коленки Тетчи застучали друг о друга, когда он придвинулся еще ближе. Она рассмотрела грубо вытесанные черты его лица, пучок спутанных волос, жестких, как высохшие терновые шипы, громаду широких плечей и торса, узлы мускулов, оплетавших его руки и ноги. Его глаза сидели глубоко под нависающими бровями. Он был похож на черновой набросок, который делает скульптор, начиная новую работу, — лицо и мускулатура еще не до конца определены.

Разве что скульптура не была ни каменной, ни глиняной, ни мраморной. Материалом для нее служили плоть и кровь, и хотя он был не выше обычного человека, Тетчи показалось, что великан навис над ней как скалистый склон, бродящий по холмам.

— Зачем ты призвала меня? — спросил он.

— П-призвала? — ответила Тетчи. — Но я… я не…

Она осеклась и посмотрела на него с обновленной надеждой и пониманием.

— Отец? — еле слышно спросила она.

Великан долго молча разглядывал ее. Потом медленно он опустился на колено, чтобы его голова оказалась на одном уровне с ее.

— Ведь, — сказал он, удивление росло в его голосе, — ты не дочь Ханны?

Тетчи нервно кивнула.

— Моя дочь?

Беспокойство оставило Тетчи. Теперь перед ней стоял не страшный троу из легенды, но возлюбленный ее матери. Нежность и тепло, которые звали ее мать из Берндейла туда, где он ждал среди пустоши, заполнили ее. Отец раскинул руки ей навстречу, и она шагнула к нему, вздохнув в его объятиях.

— Меня зовут Тетчи, — проговорила она ему в плечо.

— Тетчи, — повторил он, превращая ее имя в мягкую грохочущую песню. — Я и не знал, что у меня была дочь.

— Каждую ночь я приходила к твоему камню, — сказала она, — В надежде, что ты вернешься.

Ее отец серьезно посмотрел на нее, слегка отстранив.

— Я никогда не смогу вернуться, — сказал он.

— Но…

Он покачал головой:

— Мертвый — мертв, Тетчи. Я не могу вернуться.

— Но тебе приходится жить в таком ужасном месте.

Он улыбнулся, скалистые черты сместились словно горный кряж, внезапно решивший изменить свои очертания.

— Я не живу здесь, — сказал он, — Я живу… Это трудно объяснить. Не существует слов описать различие.

— А Мама там?

— Ханна… умерла?

Тетчи кивнула:

— Несколько лет назад, но я все еще скучаю по ней.

— Я… буду искать ее, — сказал троу, — я передам ей твою любовь. — Затем он поднялся, снова нависая над ней. — Теперь я должен идти, Тетчи. Это проклятое место, опасная граница между жизнью и смертью. Задержись здесь слишком долго — живой или мертвый — и ты останешься здесь навсегда.

— Но…

Тетчи хотела было попросить его взять ее с собой, на поиски матери, рассказать ему что жизнь для нее означала только страдания и муку, но поняла, что опять думает только о себе. У нее все еще не было уверенности, может ли она доверять Гэдриану, но если представить, что он говорил правду, тогда надо было что-то сделать, чтобы помочь ему. Ее собственная жизнь была кошмаром, и она не хотела чтобы другие люди разделили с ней такую жизнь.