Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06 - [51]

Песня, доносившаяся в палату из холла, дошла до середины, и Карл почувствовал, как его охватывает паника. Редли Стаут и его дьявольский музыкальный ящик давали ему шанс начать жизнь заново. Они дали ему возможность сделать то, что он хотел сделать, но тогда побоялся. И сейчас он снова упускал этот шанс, делая как раз то, чего делать не следовало.

То есть, не делая ничего.

Он глубоко вздохнул, подавив рыдание. На этот раз все будет по-другому. Кинув взгляд в холл, Карл двинулся через палату к изголовью кровати. От постели пахло мочой и потом. За следующие пять лет сиделки поменяют белье еще тысячи раз, и тысячи раз он будет вынужден помогать им.

— Ты этого хотела, мама.

Он сглотнул поднявшуюся волну желчи.

— Я сделаю то, о чем ты просила.

Он потянул подушку за край, поднял и накрыл ею лицо матери. Потом сильно прижал к носу и рту.

— Я люблю тебя, мама, — тихо говорил он. — Я стал сильным. Ты будешь гордиться мной.

Она боролась, поворачивая голову из стороны в сторону. Но он продолжал прижимать подушку, хотя его тошнило, хотя единственным его желанием было отпустить, позволить ей дышать. Но он не хотел, чтобы она продолжала страдать, — страдать каждый день из долгих оставшихся ей пяти лет.

Наконец ее тело обмякло, а голова тяжело легла ему в руки. Очень тяжело.

Он нежно погладил мягкие волосы матери, но продолжал удерживать подушку в прежнем положении еще пятнадцать секунд. Потом он отпустил голову, дав ей принять более удобное положение.

Ни на миг не отрывая взгляда от мертвого лица, он распрямился и глубоко вздохнул. Он ощущал печаль и еще какую-то легкость, будто скинул с плеч тяжкий груз.

— Спасибо, Стаут, — сказал он вслух, когда последние аккорды песни затихли и унесли с собой прежнюю память о будущем.

Последние такты песни Бинга Кросби наконец-то растаяли, и воздух «Зимнего Сада» на мгновение задрожал, словно зал опалило невидимой волной жара. Но ни одно растение не шелохнулось, и я ничего не боялся. Я знал, что это означает.

Как только заиграла музыка и Карл исчез, я постарался успокоить друзей весьма простым объяснением — Карл ушел в воспоминания прошлого. Затем под предлогом, что Карлу по возвращении понадобится выпивка, я взял его именной стакан и перешел с ним к музыкальному ящику. И стоял возле него, положив руку на холодноватую хромированную панель, все время, пока песня не кончилась.

Я взглянул на стакан в своей руке. Стакан не исчез. Значит, все, к чему я прикасался, не отпуская музыкальный ящик, оставалось на прежней линии времени. Понятно. Я все время держал руку на этой машинке, и потому помнил Карла. Карл изменил что-то в своем прошлом, а в его новом будущем не оказалось ничего, что привело бы его в «Зимний Сад». Оставалось надеяться, что его новая судьба будет к нему милостивее.

Я обследовал музыкальный ящик, выясняя, не переменилось ли в нем что-нибудь. Будь я проклят, если понимаю, как он устроен! Я едва успел вытащить его из кладовки, установить в моем старом баре и поставить любимую пластинку, как в следующий миг, переселившись в свое молодое тело, сидел лицом к лицу с моей прежней подружкой Дженни.

Я так перепугался, что мог только сидеть и смотреть на нее. Больше всего на свете мне хотелось быть с ней — всегда, но у меня не хватило ни мужества, ни желания попросить ее остаться. Так, на третьем году нашего знакомства, она уехала обратно в колледж, а я остался в нашем городке и стал работать. В тот семестр она встретила кого-то другого и к Рождеству вышла замуж.

Песня, которую проиграл мне музыкальный ящик, была нашей с ней песней. Она звучала в тот вечер накануне ее отъезда. И как раз в тот миг и вернул меня музыкальный ящик, продержав там ровно столько, сколько звучала песня.

На следующий день я завел эту песню снова, и все повторилось опять. Я ничего не предпринимал — просто сидел и смотрел на Дженни.

Больше я музыкальный ящик не трогал. И решил его не включать, пока не удостоверюсь точно, что случится, если я изменю что-нибудь в своем прошлом. Как изменил свое прошлое Карл.

— Эй, что ты там затеваешь? — окликнул меня Дэвид, вертя здоровой рукой стакан со своим именем.

— Да, — присоединился к нему Джесс, — ты скажешь нам наконец, что делать с монетами? — Джесс подбросил свой четвертак, поймал его и выложил на стойку. — Орел!

— Закажите песню! — предложил я. Никто не помнил ни Карла, ни моих объяснений, куда делся Карл, ни того, что он здесь только что проделывал с музыкальным ящиком.

Я перешел обратно за стойку, вылил остатки виски Карла и осторожно поставил его стакан на полку. Выгравированные буквы составляли имя. КАРЛ.

— Кто этот Карл? — спросил Дэвид.

— Один мой приятель. Я собирался подарить ему такой, как у вас, стакан.

— Ты хочешь, чтобы мы заказали песню? Зачем? — спросил Джесс.

Я отхлебнул из бокала и почувствовал, как ласково обволакивает пересохшее горло яичный коктейль. Конечно, мне будет не хватать Карла. Но, быть может, он станет счастливее? Может, на днях я отыщу его имя в телефонной книге? Если он не уехал из города. Он меня не вспомнит, но будет приятно увидеть его и узнать, как сложилась его жизнь.