Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03 - [7]

Некоторое время мне пришлось, стоя в обширном холле, убеждать жильцов, что я не собирался силой их выселять до срока, и мне было ужасно неудобно перед ними. Когда два года спустя жильцы уехали, я поселился в доме.

Я выключил свет в номере и сел на кровать, прислонившись к стене. Заснуть я бы не смог, но не хотелось, чтобы Керш знал, что его визит отогнал от меня всякий сон. Он попытался разворошить угли в моей душе, напомнив о давно умершем, от чего и пепла не осталось, ни искорки, только пустота, и все его старания меня уколоть были обречены, с тем же успехом он мог лупить палкой по пустоте.

Но ведь он попытался! Вот что меня поразило. Он попробовал меня зацепить. И я не знал, зачем ему это было нужно.

Какие воспоминания он пытался пробудить во мне? Гнев, разочарование, желание кары, возмездия, чувство, что меня предали, которое перекрывало все остальные? Или все это вместе? А может быть, хотел пробудить любопытство? В полумраке я состроил гримасу. Вот это ему удалось. Я даже представить себе не мог, сколько рабочих часов, сколько долларов ушло на это расследование моей биографии, которое они провели буквально за пару дней. Но зачем?

Я уселся поудобнее в кровати и вытянул ноги. Если они действительно ищут ребенка Милликена, подумал я, то они идут по ложному пути и Керш должен это понимать. Просто-напросто ребенок, с которым я разговаривал, был слишком большим. Я, конечно, мало что понимал в детях, но знал, что двухлетки — это все-таки почти младенцы, разве что не в пеленках, и ведут себя соответственно, а та девчонка, которой я купил мороженое, была уже маленьким человечком, личностью. Она не отличалась ни особой красотой, ни умом, насколько мне помнилось, но я на самом деле не так уж хорошо ее запомнил. Обыкновенная девчушка с карими глазами и светлыми волосами, взъерошенными легким ветерком с океана.

Но что, если фэбээровцы просто использовали историю с внучкой Милликена как прикрытие, чтобы добраться до другого ребенка? Дремота снова отлетела от меня. Я медленно покачал головой.

Не верилось. Что могло быть более важным, чем миллионы Милликена, его влиятельные друзья и его власть?

Я выехал из мотеля пораньше, и когда припарковался на стоянке возле ресторана, за полмили от мотеля, рядом со мной встал черный «форд».

— Не машина у вас, а куколка, — сказал Керш влюбленно. Он провел рукой по серебряному капоту. Машина была грязная, но порода в ней чувствовалась, несмотря ни на что.

— Кто ваш начальник, Керш? — спросил я по дороге к ресторану. Он ответил, я зашел в телефонную будку и набрал номер справочной, потом позвонил в Вашингтонское бюро ФБР, наконец, дозвонился до них и спросил этого самого начальника. Когда через пару минут я вошел в ресторан, Керш помахал мне из закутка. На столике стоял кофейник на двоих. Мало кто в кафе завтракал так рано.

— Мы так и думали, что вы станете проверять, — сказал он. — Но если бы вы не догадались сделать это сами, я бы вам предложил. Я собираюсь заказать блинчики с ежевичным джемом. Звучит аппетитно, а?

Я налил кофе, в душе у меня все кипело. Заместитель директора Лиланд Мерчисон ждал моего звонка, он рассчитывает на мое содействие, дело чрезвычайной важности, заранее признателен, национальные интересы…

Куча ничего не значащих слов. Так ничего мне и не объяснили. Официантка подошла принять наши заказы, и, когда она удалилась, я спросил:

— Ну что, мистер Керш? Вы пробовали пустить в ход доводы разума, потом намекали на взятку. Теперь на очереди угрозы? Вроде аудиторской проверки по линии Международной таможенной службы или другой какой бюрократической закавыки?

Он засмеялся. Какое-то беспокойство вызывал его смех. Керш мрачный или Керш просто нейтральный был похож на актера, пытающегося сыграть сурового агента ФБР, но, улыбаясь, выглядел эдаким обычным соседом, добрым приятелем с кружкой пива и новым анекдотом наготове.

— Нет, мистер Ситон, — сказал он. — Хотя бы потому, что выискивание компромата займет слишком много времени. А нам нужна ваша помощь сейчас. Сегодня. Мы решили поступить по-другому: мы расскажем вам всю историю.

Теперь уже я рассмеялся.

— Вы помните, мы записывали на диктофон ваши показания о том, как вы встретили ребенка. Вот здесь заявления других людей, довольно объемистая пачка. Этого вам пока хватит. — Он подтолкнул бумаги ко мне через стол. — Прочитайте их. — И он налил нам обоим еще по чашке кофе.

Я отодвинул бумаги в сторону. Он взглянул на меня с блеском в глазах, которого я раньше не видел.

— Читай, — сказал он мягко. — Или я сейчас вгоню свой «форд» в твою серебряную «Пташку».

И я начал читать:

«Рут Хезлтайн, 16 февраля.

Я работаю медицинской сестрой четырнадцать лет, всегда в ночную смену. Мне нравится, настолько уже привыкла, что для меня такой ритм стал вполне естественным. Он дает возможность побыть с моими детьми вечером, когда это действительно нужнее всего, а спать я могу утром, пока они в школе. Все обычно идет прекрасно. Так было и в ту ночь. Это случилось во время той ужасной пурги, когда у нас недоставало рабочих рук. Глория Страм не смогла выбраться из дому из-за снега, но ночь была спокойная, и Ванесса и я нормально справлялись. Родилось девять малышей, не считая недоношенных, которые находятся в другом крыле, мы с ними и дела не имеем. Раньше мы кормили малышей на ночь и укладывали спать, но последние десять лет у нас такая практика, что мать кормит ребенка по его требованию, иногда даже два-три раза за ночь. Так было и с малышом Хильярдом. Пока дети с матерями, мы поправляем их кроватки, меняем простыни, если это нужно, просто немного прибираемся, и я прибрала колыбель для этого малыша. Потом я отлучилась всего минуты на три. Прошла через холл в комнату мамаши Хильярда, взяла его, перекинулась парой слов с матерью, вернулась с младенцем обратно, и —